Америго - [129]

Башня, о какой он говорил, находилась совсем близко – не более чем в пятидесяти шагах от арки. Уильям ждал, что Господин расскажет о ней что-нибудь еще, но вмешался ДеВитоло и сменил тему.

– Эти цветы внизу прелестны, – сказал он, – но, по мне, слишком многоцветны и от этого могут порождать праздности в умах людей, проходящих мимо этой площади.

– Разумно, – кивнул Лиланд Лонгстоун. – Очень разумно. Я сам давно подумываю высказаться об этом на будущем Собрании, тем более что похожие мысли часто появляются у законописцов.

Глава палубы и важный собственник увлеклись очередной беседой. Уильям, уже готовый лечь прямо на каменный пол обсервации, невзначай взглянул еще на соседнюю башню, прикинул ее высоту, пересчитал ее редкие окна, и – на него нашло что-то непреодолимое. Он собрал последние силы и, применяя лесную науку, выкрался из обсервации, не издав ни малейшего шороха. Пригибаясь, еле волоча измученные ноги, он пробрался к башне и беспрепятственно проник под входную арку.

В башне было непривычно темно; судя по всему, на том этаже, где очутился Уильям, она освещалась только входной аркой. Этого, впрочем, хватило, чтобы с уверенностью сказать, что весь этаж занят совершенно пустой залой, зачем-то нужной в служебном быту господину Лонгстоуну.

Обмерив шагами залу и заглянув в каждый ее угол, Уильям отыскал в потемках узкую лестницу, устланную непонятной, соблазнительно мягкой материей. Тогда он, едва-едва сдерживая страстное желание разуться, вошел прямо в горный ручей, прямо в бессмысленный рыхлый ковер из живых цветов, из живых трав – и вброд поднялся на другой этаж башни.

Там, как ни странно, горел электрический свет!

Свет излучался из дверного проема, двери в котором почему-то не было. По обе стороны его начинались новые лестницы, а у боковых стен стояли какие-то скромные диванчики – и, кажется, ничего больше. Минуя еще одно загадочное помещение, Уильям двинулся к свету.

Небольшая комната – треугольник, основание которого лежало ровно против входа – также не имела окон и при этом сильнее всякого Отдела напоминала школьное хранилище: те же шкафы вдоль каждой из стен, наполненные вперемешку и книгами, и тетрадями, и письменный стол, покрытый бумагами и статуэтками, на противоположной стороне. На стене над столом висел единственный светильник в виде канделябра – с четырьмя лампочками, дающими уютный желто-розовый свет. Потолок был тут совсем низок, Уильям мог свободно дотянуться до любой полки шкафа и укрепился в решении задержаться именно в этой комнате.

«С чего же начать?» – думал он, окончательно забыв об осторожности.

Потеряв так немного времени, он подступил к ближайшему шкафу и стал снимать с полок тетради и книги поочередно. Он листал их, рассматривал обложки, перетрясал их, словно надеясь, что ответ забился где-то между страницами и вот-вот выскочит ему под ноги. Но это были самые обыкновенные книги и тетради! Он уже видел их в Школе, в особенности – тетради, обыкновенные белые тетради, истрепанные и исписанные обыкновенными учениками, что было ясно по почеркам. Школа была частью Ратуши, и эти тетради господину Лонгстоуну, скорее всего, отдавал учитель, так что в их присутствии здесь не было ничего удивительного. Разочарованный, Уильям поставил последнюю тетрадку на место и повернулся к следующему шкафу.

Однако – вновь посмотрев на письменный стол, он заметил, что поверх бумаг на нем лежит еще одна тетрадь в зеленом, с выдавленным знаком, переплете. Он кинулся к столу, открыл ее – и увидел собственное имя! Тут же принялся внимательно изучать все написанное на листах, пытаясь узнать, как и почему эта тетрадь оказалась на столе у Главы палубы.

Только он успел дойти до четвертого листа, как вдруг его голова стала очень тяжелой – кто-то подкрался сзади и хорошенько огрел его неизвестным твердым предметом. Направление мыслей мгновенно изменилось, как это бывает порой в полудреме, и он теперь думал: «Из чего же, интересно, сделан этот предмет – из бронзы, из фарфора, или, может быть, из эбенового дерева?»

XI

Уильям впервые открыл глаза в комнате с задернутыми окнами, и в темноте ему показалось, что он лежит на своем месте в магазине. Но он вскоре осознал, что под ним – не сундук, не старый матрац, а что-то несравнимо мягкое… может быть, даже перина, какой он не касался еще ни разу в жизни. Собственно, это и была – просторная и удобная перина. Уильям испугался и резким движением сел.

В голове появилась острая кельма, он охнул и притронулся рукой к затылку. Выяснилось, что голова украшена повязкой, пропитанной каким-то дурно пахнущим составом.

«Что за новости, – думал он уже сердито. – Если я и не умер, то уже должен быть сброшен за борт! Но они только продолжают издеваться…» Его мысли затмились опять запахом; похожим разило в апартаменте у миссис Крамли. Избавляться от него он решил испытанным способом – переводя внимание на окружающие предметы.

Разглядеть всю обстановку комнаты пока, разумеется, не удалось. Он едва-едва мог видеть на шаг от себя. На стене у кровати висел пиджак – по всей вероятности, его зеленый пиджак. У изголовья, возле тумбочки, стояли ботинки – по всей вероятности, его рабочие ботинки. На тумбочке тикали небольшие часы на подставке с группой статуэток.