Алый кинжал - [5]

На её лице не было и капли облегчения, одна сплошная мрачность.

— Да, верно. Сейчас он в темнице. Всё ещё, все эти долгие годы… После того, что случилось. По крайней мере, — в голосе её чувствовалось беспокойство, сверкали карие глаза, — так мне сказали. Я не хочу надеяться, только не после всего, что случилось, не после этих лет, но если есть хоть какая-то маленькая возможность… — внимание её вновь вернулось к Магнусу, и она вновь прижала лезвие к его горлу. — Ты поможешь мне его освободить.

— Я? А если я откажусь или не смогу?

— Тогда я тебя убью и найду другой способ освободить своего отца. Это ведь так просто!

— Верно, очень просто, — он бросил взгляд на алую рукоять кинжала. — Я бы предпочёл, чтобы тайной осталось то, как такая хрупкая и невинная девушка, как ты, вынудила меня мириться со смертельной угрозой. Вероятно, мне бы и так никто не поверил.

— Девушки бывают очень опасными, — отозвалась Кара. — Особенно те девушки, что кажутся хрупкими и невинными.

— Мне следует это запомнить.

— Действительно. Ну что же, пойдём.

— Я должен соответствующе одеться, если ты не желаешь видеть меня в одной рубахе.

— О, я заметила твой наряд, — она кивнула на деревянный стул, что стоял у погасшего камина. — Пока ты тут похрапывал, я взяла на себя смелость подготовить твой плащ и сапоги, а больше ничего и не нужно.

Медленно, косясь на кинжал, который она всё ещё удерживала в дюйме от его плоти, Магнус соскользнул с кровати. Он не сводил глаз с Кары, пока натягивал чёрные кожаные сапоги и надевал чёрный плащ поверх тонкой серой ночной рубахи. Ноги его оставались голыми, пусть и под шерстяной одеждой.

— Покажешь мне дорогу, — она кивнула на кинжал. — Вперёд.

— Как ты вообще здесь оказалась? — спросил наконец-то он, когда они, выскользнув из покоев, двинулись по коридору.

— У меня есть свои пути. Девочка многому научилась за десять лет, пока некому было её защитить. Ты всё время думал обо мне? Или забыл тут же, как солгал королю о том, что сделал мой отец?

Он хотел повернуться к ней и посмотреть в глаза Каре, но не сводил взгляда с каменного коридора, освещённого зажжёнными факелами, что будто бы вели их к нужному месту.

— Я думал о тебе, но мне казалось, что ты погибла. Я помню, тогда была очень холодная ночь, да и такая снежная буря, самая сильная за последние пару лет. Сколько тебе тогда было, шесть?

— Семь.

— Как и мне.

— Думаю, да. Осторожно, впереди охрана. Поиграй немного, о мой принц, не то придётся пополнить твою прекрасную коллекцию шрамов ещё одним.

Была ли эта девушка столь умела в обращении с клинком, сколь уверенно себя чувствовала во дворце, полным её врагов? Ведь только одно слово стражницу, и её жизнь оборвалась бы в тот же миг.

Чувство вины за выбор, совершённый в ту ночь, далёкую, но незабытую, заставило его замолчать, и он лишь коротко кивал страже, мимо которой проходил.

— Отвечая на твой вопрос… — протянула Кара. — Я подружилась с несколькими служанками из дворца, что ходили по магазинам в нашей деревне пару неделю назад. Они пристроили меня горничной тут, когда я сказала, как мне нужны деньги, чтобы выжить. Бедные добрые девочки, они и не предполагали, что каждое моё слово было лживым.

— Они всё ещё живы? — сухо спросил он.

— Да, разумеется. Я же не убийца.

— Ты сама сказала, что убила четверых человек.

— Эти четверо заслуживали скорой смерти, вот уж поверь мне. Я знаю, что даже мой отец одобрил бы это проявление насилие. Нам ещё далеко? — они покинули дворец, миновали ледяные сады и шли по тропе, что вела к высеченной в скале лестнице — на вершине её громадиной высился дворец.

— Не очень, но я не знаю, не так уж часто тут бываю.

— О, я в этом уверена, — она промолвила это с таким презрением, что он даже оглянулся на неё через плечо, но девушка только огрызнулась: — Чего пялишься?

— Думаю, что у кого-то в жилах и крови яда побольше, чем в моих.

— О, мой принц, избавь меня от подобных наблюдений! — воскликнула она безо всякого уважения. — Я совершенно не нуждаюсь в твоей жалости или в твоём понимании, мне нужен только мой отец.

— Десять лет, — отозвался он. — Он провёл тут слишком много времени. Это кого угодно изменит. Сделает мрачным, сердитым, полным горечи… Даже с ума сведёт.

— Пошевеливайся, я сказала, — она ткнула его в спину кинжалом, и он с ненавистью посмотрел на неё. — Или ты тоже окажешься запертым где-нибудь лет на десять и на своей шкуре проверишь, действительно ли это так меняет человека.

У главной двери стоял лишь один часовой, и, кажется, открыть это железное сооружение мог только кто-то столь огромный и мускулистый.

— Ваше Высочество, — стражник поклонился Магнусу, когда тот снял капюшон, открывая лицо.

— Я хочу войти в темницу, — ровно промолвил он.

Страж вскинул голову, хмуря брови.

— Но ведь ещё не рассвело…

— И что?

— И… И это кажется очень необычной просьбой, — он покосился на Кару, что стояла за спиной Магнуса. — Ваше Высочество, всё в порядке?

Слово. Одно только слово: нет. Вот и всё, что надо сказать, дабы это закончилось.

Магнус покосился на свою шею, у которой Кара держала лезвие кинжала. Он ненавидел, когда ему приказывали что-то делать, не оставляя совершенно никакого выбора. А если уж учесть угрозу смерти, обвинение в лжи и трусости, то, что ему даже не дали шанса сражаться…