Алый ангел - [38]
Мужчины обменялись улыбками и крепко пожали друг другу руки.
– Ты быстро справился, – сказал Родьер, жестом предлагая Кэму присесть на одну из лавок у стены. – Не было никаких проблем?
Кэм слегка стиснул зубы перед тем, как ответить:
– Ничего такого, с чем я не смог бы справиться. Все прошло как по маслу.
Герцог достал из кармана письмо Габриель и вручил его Родьеру. В объяснениях не было необходимости. План их действий был согласован еще несколько недель назад.
– Какие новости? – спросил Кэм, когда Родьер спрятал письмо в карман и присел рядом с ним на лавке.
– Первый консул к концу года почти наверняка станет императором. Ты слышал, что трибунат[39] проголосовал и поддержку этого предложения?
– Слышал, – улыбнулся Кэм.
– Ты этому рад?
– Конечно. Это известие станет поперек горла мистеру Чарльзу Джеймсу Фоксу и всем подобным ему либералам.
– Американцам это тоже не понравится. Бонапарт, слава Богу, не слишком осторожен.
– Да. Он считает, что не нуждается в осторожности. Он возлагает все надежды на судьбу, фатум – называйте как угодно. Пришел его звездный час, и Наполеон считает себя неуязвимым. Если придется, он не раздумывая бросит вызов всему миру.
– В этом может заключаться наше спасение, – задумчиво произнес Кэм.
Какое-то время царило молчание. Друзья размышляли, что ждет их родины в будущем. Обоим представлялись безрадостные картины.
Наконец Родьер сказал:
– Мне нравится этот ваш мистер Фокс. Побольше бы таких людей во Франции.
Друзья уже десятки раз спорили по этому поводу, и Кэм не захотел сейчас снова вступать в дискуссию. Родьера никогда не удастся убедить, что революция во Франции была ошибочна в принципе и что со временем власть аристократии смогли бы разделить более широкие слои населения. Подобно Фоксу, Родьер был идеалистом. Именно идеализм толкал Гилберта на борьбу с тиранией абсолютной власти, принадлежала ли она одной коронованной особе или же заключалась во власти большинства. Идеализм заставил его выбрать путь, который многие посчитали бы предательским. Однако, думал Кэм, к счастью, Родьеру досталась и толика галльского реализма. Иначе француз не поддержал бы затею с похищением Габриель де Бриенн.
Чтобы сменить тему, Кэм спросил:
– Удалось ли тебе узнать еще что-нибудь об этой девушке?
Родьер бросил на собеседника сочувствующий взгляд.
– Кстати говоря, мне действительно удалось многое узнать о ней, хотя остались еще пробелы, которые, думается мне, вряд ли возможно заполнить.
Родьер похлопал Кэма по плечу.
– Надеюсь, ты не откусил больше, чем сможешь прожевать, У тебя в плену не девушка, а закаленный в битвах солдат.
И Родьер стал описывать жизнь Габриель начиная с ее освобождения из тюрьмы Аббей до возвращения во французское высшее общество.
Информация была обрывочной, но когда Родьер подошел к концу повествования, Кэм уже хорошо представлял, что пришлось пережить Габриель. Постепенно недоверие уступило место медленно закипающему гневу, но герцог ни голосом, ни взглядом не выдал своих чувств.
– О чем думал этот Маскарон? – спросил Кэм. – Если он заботился о безопасности внучки, то почему просто не спрятал ее где-нибудь?
Колбурн вспомнил о шрамах, которые обнаружил, когда ухаживал за Габриель на борту яхты.
– Множество женщин смогли пережить революцию и остаться целыми и невредимыми. Зачем ей было маскироваться под мальчика? Почему Маскарон настоял, чтобы она осталась вместе с ним?
Родьер посмотрел на друга с нескрываемым любопытством.
– Кто знает? – произнес он наконец. – Возможно, на Маскарона повлияла судьба других невинных женщин, чьи мужья и родственники попали в немилость. Разве ты забыл, скольким из них пришлось последовать за отцами, мужьями и братьями на гильотину? Положение Габриель было опасным вдвойне. Ее отцом был Роберт де Бриенн, а дедушка скрывался от правосудия.
Оба замолчали, помня, что хотя Родьер и сбежал от госпожи Гильотины, его родственникам и друзьям повезло меньше.
Кэм философски пожал плечами:
– Жаль, что судьба этой девушки была так тесно связана с Маскароном.
– Она и сейчас связана, – заметил Родьер.
Кэм ничего не ответил.
Встав, Родьер протянул руку.
– Тебе лучше поторопиться. Прилив ждать не будет. Что ты будешь делать, когда все это закончится, Кэм?
– Когда все это закончится? – переспросил герцог.
Он поднялся и пожал протянутую руку Родьера.
– Более десяти лет тобой двигала жажда мести. Я просто подумал, что, когда Маскарон перестанет занимать твои мысли, жизнь потеряет для тебя смысл.
– Ты слишком много думаешь, – смеясь, сказал Кэм.
Но возвращаясь в шумный порт Руана, Колбурн всерьез задумался над прощальной репликой Родьера. Потеряет ли его жизнь смысл? Кэм признавал, что его старый друг, возможно, прав. Хотя герцог много занимался политикой и стал незаменимым для Питта, движущей силой его жизни было стремление воздать должное убийцам мачехи и сестры. Ради чего он будет жить потом?
Кэм решил, что тогда, возможно, придет время подумать о следующем поколении Колбурнов. У человека с его положением в обществе должны быть наследники. Кэму исполнилось тридцать лет, и он был последним из Колбурнов. Генеалогическое древо его семьи можно было проследить до времен Нормандского завоевания. Герцог всегда понимал, что рано или поздно ему придется вступить в брак.
