Алые маки на серых скалах - [44]

— По мне, катись она в тартарары, эта буржуйская дребедень, — пробурчала Аня, — но если дело революции требует — извольте, — пошла она на компромисс.

Одной из обязанностей бойцов отряда была караульная служба. Часовые стояли не только у входа в общежитие, но и у оружейного склада, который находился за Триумфальной аркой на пустынном месте, где кончалась Москва и начиналась шоссейная дорога на Покровское-Стрешнево. Это было бревенчатое одноэтажное здание без окон, скорее похожее на сарай.

— Смотрите, товарищи, ни на минуту не забывайте, что враги наши не дремлют! Держите винтовку на боевом взводе! — внушал ребятам Камо.

Девушек, правда, не посылали туда, а парни обязательно дежурили.

— Не могли, черти, найти понадежнее помещение для хранения оружия и боеприпасов, — ворчали Филипп и Роман. — Того гляди — поджечь могут…

Они как в воду смотрели. Склад внезапно сгорел. Интереснее всего то, что на Камо это не произвело удручающего впечатления, хотя сами ребята огорчены были безмерно.

Аксенов задумался. Потом, что-то разузнав, сообщил:

— Други мои, скажу вам по секрету: за день до пожара оружие успели перенести в другой склад. Только это между нами. Никому — ни гугу!

Однако не прошло двух дней после первого пожара, как последовал другой: сгорел и второй склад, а там и третий.

— Не кажется ли тебе, Ван Ваныч, что тут не обходится без вражьего вмешательства? — как-то наедине спросила Ася подругу.

— Сомневаться не приходится. Уж очень открыто ведется разговор о запасе оружия! А у врага ушки на макушке.

Не знали девушки, что эти складские помещения специально были придуманы как приманка, чтобы выявить, кто на это «клюнет». К тому времени Драбкина закончила сопоставление личных дел с новыми анкетами бойцов. Уединившись будто бы для своих писаний, она тем временем докладывала Камо:

— У Романа Владимировича Аксенова большое несоответствие между двумя анкетами и автобиографиями. В одном случае он умалчивает, что был в плену у немцев, в другом очень подробно описывает свои приключения. Посмотрите!

Камо взял дело Аксенова.

Родился тот в Витебске в 1898 году в семье железнодорожника. Отец рано умер, мать работала прачкой. Сам Роман еще юношей стал работать в железнодорожном депо; начитавшись книг приключенческого порядка, пытался «съездить» в Америку: в Одессе забрался в трюм американского парохода. Поймали. Убежал в Германию, оттуда его принудительно отправили на родину.

В империалистическую войну Аксенов оставил работу в депо и в шестнадцать лет добровольцем ушел на фронт. Попал в плен к немцам. Бежал. Когда перебирался к своим, был арестован и посажен в тюрьму по подозрению в шпионаже. Но вскоре был оправдан.

Октябрьская революция застала его в Витебске, на его родине. Он вступил в Красную Армию, воевал против белых, был принят в партию большевиков. Затем его зачислили на пехотные пулеметные курсы. Стоял на посту № 27 часовым у квартиры Ленина, что не каждому курсанту доверялось…

Камо поговорил с Аксеновым. Тот очень просто объяснил расхождения в документах.

— Я не считал нужным писать об этом. Ничего похвального! Одна дурость, и только…

Широкоплечий, сероглазый, русоволосый парень, по натуре балагур и насмешник, он за короткое время стал душой отряда.

— А почему теперь так подробно изложили эту «дурость»? — строго спросил Камо.

— Хм… — усмехнулся Аксенов. — Потому что при такой ситуации, что какой-то вражина забрался в Особый отряд и склады оружия уничтожает, надо, чтобы каждый боец как стеклышко был проявлен в каждой мелкой точечке его жизни! Хочу, чтобы никакой утайки ни от кого не было…

Камо пытливо посмотрел в глаза Романа. Парень спокойно выдержал взгляд.

— Так ты уверен, что склады оружия у нас взрываются?

— Конечно! Вам бы надо каждого из отрядовцев сквозь ситечко пропустить, товарищ Камо!

— Раз вы такой прозорливый, Аксенов, я вам одному открою секрет: горят пустые старые сараюшки, и только. Но смотрите, ни одному человеку не говорите! Пусть останется между нами. Ладно?

— Могила! — Роман энергично ударил себя ладонью в грудь. — Аксенов не подведет, товарищ Камо. — Его обычная покоряющая улыбка исчезла с лица.

После ухода Аксенова Камо долго сидел в задумчивости.

— А кто еще из бойцов был в плену у немцев? — спросил Камо у Драбкиной, когда она снова зашла со своим «писанием».

— Абол. Вот его личное дело…

Жизнь Яна Абола была подобна жизни многих латышей-революционеров. Родился в декабре 1895 года в семье безземельного крестьянина, в Латвии. Отец работал поденщиком, рано умер, оставив шестерых детей.

Шестилетнего Яна определили в дом богача подпаском. Когда подрос, стал пастухом. Затем начал работать в Риге каменщиком.

Под влиянием своей сестры — работницы-большевички Зельмы и ее товарищей-революционеров, стал посещать подпольные собрания, участвовал в забастовках. Во время демонстрации он нес красное знамя в колонне рабочих фабрики «Проводник», за что в 1914 году был арестован и сидел три месяца в тюрьме. По выходе на волю с еще большим рвением предался революционной работе.

В 1914 году активно участвовал в организации антивоенной демонстрации, проходившей под лозунгом «Долой войну!». Был вторично арестован в числе рабочих-каменщиков. После освобождения, чтобы избежать явки на военную службу, уехал из Риги в Царицын. Не имея паспорта, работал грузчиком на волжских пристанях, а временами — каменщиком на стройках.