Альтернативы «российского прорыва» - [43]

. Как представляется, фокусирование на значительном влиянии этого фактора социальных трансформаций было вызвано исходным вниманием М. Вебера к роли религии в качестве экзогенного фактора социальных изменений^[142]. Сегодня мы бы сказали: идеологии в целом.

Затем, в соответствии с его концепцией, в процессе модернизации при распаде традиционного общества, т. е. при существенном возрастании роли социальной рефлексии, осознании характера использования различных хозяйственных и политических практик, снижается регулятивная роль прежних механизмов и взамен возрастает роль партикулярных и универсальных ценностей, обусловливавших социальное регулирование в рамках модерных институтов. Уместно указать на взаимосвязь этих процессов с возрастанием регуляторной роли мировых аврамических религий.

Такой характер развития процессов социальной трансформации кардинально расширил возможности социального регулирования в условиях быстро дифференцировавшихся социальных ролей, усложняющихся общественных отношений. Социальная трансформация, как это показал М. Вебер, была не меньшей предпосылкой формирования современного общества, чем технологические новации, выступавшие на исторической авансцене.

Лишь возросшая регулятивная роль универсальных ценностей могла обеспечить широкую социальную интеграцию и адекватное институциональное функционирование в обществе, где уже существовало множество социальных ролей, где уже не было жестких траекторий вертикальной и горизонтальной мобильности.

Здесь, с учетом предмета нашего обсуждения, важно подчеркнуть, что «веберианская» концепция обращается прежде всего к ценностному измерению процессов социальной трансформации.

Следуя логике нашего обсуждения, ориентированной на предложенный М. Вебером анализ структуры моделей социального действия, следует отметить, что в эпоху распада традиционного общества первоначально складывается «слоеный пирог» моделей социального действия.

Примером может служить ситуация в нашей стране в 1960-х – 1980-х гг. Мозаика культурных коллизий и конфликтов того времени блестяще представлена в оскароносной картине В. Меньшова «Москва слезам не верит», где перед нами героини – носительницы сразу нескольких моделей социального действия. Наряду с Катей – носительницей ценностно-рационального действия, мы видим и целерациональное, и традиционное поведение. Это тот случай, когда большой художник проникает в структуры социума лучше профессиональных социологов. Не в этом ли секрет непреходящей популярности фильма?

Важным фактором, определяющим также ход социального развития, является идеологическая диспозиция, которая может «отрываться» от социальной и институциональной структур, приобретать (и это принципиальная позиция М. Вебера) самостоятельное влияние. Этот «отрыв» – результат как внешних культурных заимствований, так и внутренних идейно-политических флуктуаций. Российская история дает нам многочисленные примеры, в том числе когда импортированные социалистические воззрения стали важным общественным фактором задолго до того, как сформировались слои и группы, способные предъявить спрос на эти идеи.

В рамках обсуждаемой трансформационной теории границы возможных институциональных преобразований обусловлены прежде всего развитием моделей социального действия, комплементарных соответствующим институциональным моделям. Попытки использовать «прогрессивные» институты, не имеющие социальной поддержки в виде адекватных моделей социального действия, ведут не только к снижению эффективности функционирования вводимых институтов, но и к рискам социальной напряженности^[143]. Эти риски связаны с ценностным отторжением институтов, основанных на «чуждых» ценностях, с попыткой восстановления ценностного равновесия, избавления от «напасти», оскорбляющей высокозначимые ценности активных слоев и групп населения.

Возможность выявления соответствующих коллизий, обладающих немалым разрушительным потенциалом, является, как отмечалось выше, важным мотивом формирования объяснительной схемы.

Таким образом, в рамках «веберианской» модели ключевым «экзогенным» фактором социальной трансформации выступают перемены в структуре ценностей, распад традиционных ценностей, постепенный рост влияния партикулярных и в особенности универсальных ценностей. Эти перемены «в свернутом виде» отражают сложные историко-культурные изменения, т. е. вполне соответствуют требованиям к отражению процессов социальной трансформации.

Этот взгляд получил свое значительное развитие в работах Мартина Хайдеггера, который провел анализ существа и происхождения категории «ценность»^[144]. Здесь важен взгляд М. Хайдеггера на саму природу ценностей: «Ценность имеет место только в том или ином ценностном бытии.

Вопрос о ценности и ее существе коренится в вопросе о бытии. Ценности только там открыты для доступа и пригодны служить мерилом, где идет оценка таких вещей, как ценности; где одно другому предпочитается или подчиняется. Подобное взвешивание и оценивание есть только там, где для некоего отношения, позиции “дело идет” о чем-то. Только здесь выявляется что-то такое, к чему снова и снова, в конце концов, и прежде всего возвращается всякое отношение. Ценить что-то, т. е. считать ценностью, значит одновременно с этим считаться. Это “считаться