Альтернативная личность - [9]

– Жуля! – воскликнула старушка. – Жуля, милая… Иди ко мне. – Старушка протянула руки. Собачка завиляла хвостом, опрокинула корзину, выбежала к хозяйке. – Какая ты красивая, Жуля! – Старушка прижала собачку к груди и заплакала. – А это что у тебя? Я плохо вижу…

– Бант, – сказала Соня и опустила глаза.

– Бантик? Твой бантик? Милая моя. Как я рада, как я рада. Пойдем, пойдем… – Старушка направилась к выходу, но, сделав шаг, остановилась. – Чем я могу вас отблагодарить? Ведь у меня ничего нет.

– А ничего и не надо, – вздохнула Соня.

– Может… Может я все-таки напишу? У вас имеется книга отзывов?

– Книга отзывов? – переспросила Соня. Книги отзывов не было. Но Соне не хотелось разочаровывать старушку. Если уж делать хорошее, то до конца. – Да, сейчас подам.

Соня бросилась к столу, лихорадочно подыскивая что-нибудь похожее. Ежедневник!

– Вот, – протянула Соня ежедневник и ручку. – Садитесь здесь.

Старушка замялась:

– Вы знаете… Я ведь совсем не вижу… Может, я продиктую вам? А потом вы покажете, и я распишусь.

– Хорошо, – согласилась Соня, усаживаясь за стол.

Старушка опустила Жулю на ковер и принялась диктовать текст. Соня покосилась на Жулю: собачка растопырила лапы, опустила к ковру живот… Соня вздохнула, зашуршала по бумаге. Текст получился короткий, но добросердечный – старики это могут. Девушка передала ежедневник.

– Вот здесь, – показала Соня.

Хозяйка собачки расписалась, захлопнула ежедневник, и… на стол выпала фотография Берггольца.

– Ой, – сказала старушка, – фотография. – И близко-близко поднесла ее к глазам. – Кто это? – воскликнула старушка и повторила: – кто это?

– Сергей Арнольдович, – без интереса ответила Соня.

– Арнольдович? Боже, как похож на моего сына! – Старушка почему-то заплакала, и Соне вдруг захотелось заплакать вместе с ней. – Вы уверены, что это Сергей Арнольдович?

Соня удивилась:

– А как же.

– Простите, – сказала старушка и вернула фотографию, – простите. Слепая я… Жуля, пойдем!

* * *

Марина Петровна любила утопить педаль – скорость очень любила. И все у нее было на скорости: работа, любовь, скандалы. Все скоростное, опасное. И тридцать лет, и все не «еще спереди», а уже было, было! И сейчас она неслась… Она сама этого не знала, куда. А куда глаза глядят! Все надоело. Надоело все. До рвоты. «Я-вас-всех-не-на-ви-жу. И в ответ разрешаю ненавидеть меня!» Ей захотелось чего-то необычного, из ряда вон. Марина поправила темные непроницаемые очки, сжала руль, вдавила в коврик модным ботинком послушную педаль. «Божью коровку» вынесло на встречную полосу. Фары рассекли темноту, высветили стену леса. Кр-расота! Снег изо всех сил бил в лобовое стекло. Кр-расота! И тепло: шуба греет, печка работает. Кр-расота! И одна. Кр-расота! Она схватила с соседнего кресла неполную бутылку, пустила в себя глоток, поморщилась – кр-расота! – и тут же услышала телефонный звонок.

– Слуш-шаю, – ответила она и засмеялась.

– Прости меня, – сказал мужской голос. – Я, знаешь, не могу без тебя…

– Силантьев, пошел к… – Марина икнула, – к черту!

– Я тебя люблю… шепнул голос.

– А я тебя – нет! – Она нажала кнопку стеклоподъемника – в лицо ударил снежный воздух – швырнула телефон в окно. – Сволочь! – И потянулась к бутылке на соседнем кресле.

Впереди показался пост ГАИ. Офицер махнул жезлом. Марина сбросила скорость, обернулась назад:

– Спишь, кисочка? Ну спи, спи…

Офицер без приглашения полез в салон, повертел в руке бутылку, отбросил на заднее сиденье. Его внимание что-то привлекло.

– Кошка?! – настороженно бросил он – Мертвая?

– Не твое дело, лейтенант! – отрезала Марина и расхохоталась.

– Капитан, – сказал офицер, раскрывая водительское удостоверение.

– Значит, будешь… – пообещала Марина.

– Так, Глухова Марина Петровна… Техталон… – Он прищурил глаз. – А пройдемте-ка со мной.

– Вот это видел? – Марина показала средний палец.

– Много раз, – ответил офицер, ловко вынул ключи из замка зажигания и распахнул дверь.

Две минуты пьяного сопротивления, истерика с обещаниями сюда еще вернуться, имитация кино-драки…

– Садитесь вот сюда, – офицер предложил Марине стул и подсел рядом.

– Где я? – спросила Марина.

– Здесь, – ответил офицер.

– А именно? – Марина закрыла глаза.

– Вот тут. – Офицер вынул из портупеи карту, придвинулся к Марине, ткнул пальцем в черный кружок с надписью «Снежин».

– А именно? – повторила Марина сквозь сон и опустила голову офицеру на плечо.

– Я же говорю вам: вот тут…

* * *

– Странно, – сказал офицер, – мы проверили по картотеке – нигде не значится, ни она, ни ее машина. И вот что, – офицер закатал брюки, – видите? Это каблуком она меня. И вот здесь…

– Не нужно, не нужно, – остановил адвокат и полез в карман. – Возьмите еще.

Офицер спрятал купюру.

– Я могу ее забрать? – спросил адвокат.

– Можете. – Офицер кивнул на окно. – Машина на штрафной стоянке. Подать?

– Спасибо, мы сами.

Марина, безуспешно сдерживая дрожь, поджидала адвоката, прислонившись к столбу со знаком «40». Жизнь казалась еще более мерзкой, чем вчера. И не спасало яркое утреннее солнце, и не радовал красивый зимний пейзаж, и синие тени на снегу раздражали. Марина пошевелила иссохшим ртом:

– Ненавижу вас всех!