Алов и Наумов - [26]

Книга, живописные полотна, наши сны, перетекавшие в мои рисунки, исторические хроники — все причудливо смешалось, и из этого смешения рождался фильм, его образная ткань. Не сон, не явь или и сон, и явь — никто точно не определит, что это такое. Разве можно было пройти мимо «Слепых» Брейгеля, которые не только стали для нас занимательными фигурами времени, но и продолжили тему исторической, духовной и прочей иносказательной слепоты. «Если слепой поведет слепого, оба упадут в яму» — вечная библейская притча. Кстати, один из вариантов названия картины Брейгеля «Парабола слепых» наталкивает на мысль о том, что она предвестница киномонтажа, монтажной раскадровки. Посмотрите, на ней запечатлены все фазы движения: первый слепой, он же поводырь, уже упал, второй, споткнувшись об него, в процессе падения, третий напрягся, потому что чувствует впереди опасность, последние еще не ведают, что «яма» близко.

Брейгель был нашей энциклопедией по тому далекому времени: по его полотнам мы изучали природу, персонажей, а наши художники воссоздавали огромный материальный мир, который окружал наших героев: от треснувшего посоха слепого до огромных 32-метровых боевых кораблей гёзов. Одежда, которую носили герои, предметы, которые их окружали, — все, чего касалась их рука, должно было быть аутентичным. Подлинность предметной среды, несомненно, важна, но она не самоцель, а средство достижения правды художественного образа и человеческого характера. Так же как и мир, окружающий человека.

Путешествуя по Фландрии, мы убедились, что родина Уленшпигеля напоминает многие уголки нашей страны. И, однако, в некоторых эпизодах фильма мы умышленно избегали привычного, узнаваемого пейзажа. Делали мы это потому, что для нас пейзаж был не просто географией, а элементом драматургии, не местом действия, а эмоцией.

^{Наталья Белохвостикова в роли Неле. В книге и в фильме Неле — символ любви}

Ведь не случайно Питер Брейгель, прекрасно знавший свою родину, порой писал странный, почти фантастический пейзаж: на фламандские равнины посажены итальянские горы, на швейцарских скалах торчат ветряные мельницы, и огромные зеленые холмы словно принесены откуда-то издалека. Пейзаж как будто собран из отдельных элементов разных частей земли. Образован как бы «мировой пейзаж»: он нигде, и он везде. И это не только вызывает у зрителя дополнительное напряжение и эмоцию, но и придает универсальность самому изображенному на пейзаже сюжету или событию. Это как бы расширяет значение факта, вливает в него всеобщий характер.

Такое отношение к пейзажу прямо связано с нашей идеей о всемирности духа Уленшпигеля, с нашим глубоким убеждением, что «Легенда о Тиле» уже не принадлежит только народу, породившему ее, что она разорвала границы, стала «великим произведением всечеловеческой культуры» (Ромен Роллан).

Актеры и роли

Естественно, что и выбор мест съемок был подчинен основной цели нашего замысла. Мы стремились найти места странные, необычные: гигантские ямы, в которых человек казался букашкой, зеленые стометровые волны земли, вздыбившиеся в причудливом ритме и застывшие навеки; наклонные плоскости, изрезанные путаницей дорог, по которым крошечные фигурки людей двигались почти вертикально, точно мухи по стене; плоский берег не то моря, не то озера с выбросом древних каменных пород причудливой формы — берег, скорее напоминавший библейский, чем фламандский.

Но главное для нас, конечно, было понять человека. С картин великих мастеров прошлого на нас глядели лица людей, давно ушедших в небытие, но вместе с тем странное чувство, что частица их души переселилась в эти портреты, не оставляло нас. Шарль де Костер написал такую яркую, разнообразную галерею образов и человеческих характеров, что для воплощения ее на экране необходимо было иметь очень сильный актерский ансамбль. И этому фактору мы с Аловым придавали решающее значение. Актерам предстояло вписаться в общую стилистику картины, которая должна была быть не условной, но и не реалистической, не бытовой, но и не исторической; как я уже отмечал, мы пытались перенести на экран дух костеровской книги, ее высокое поэтическое звучание. Кроме того, де Костер наделил своих героев обобщающим символическим значением: Тиль — дух Фландрии, Ламме — ее брюхо, Неле — сердце, Клаас — мужество народа, его жена Сооткин — самоотверженность и верность, мать Неле Катлина — мистическое начало и вера.

^{Простые фламандцы. Тысяча лиц в фильме}

Первой утвержденной нами актрисой стала Наталья Белохвостикова. Наташа идеально подходила на роль Неле: тоненькая, хрупкая, она обладала крепостью духа и магнетизмом. На нее хотелось смотреть. В ее Неле было земное начало — женственность, нежность, чувственность, но было, поначалу скрытое, мистическое начало. Тайна, оказавшаяся внутренней связанностью с потусторонним миром. Кроме того, Наташа была уже опытной, признанной коллегами и полюбившейся зрителю актрисой.

^{Михаил Ульянов в роли Клааса, отца Тиля — защитника угнетенного народа. Иннокентий Смоктуновский в роли короля Карла V, отца кровавого Филиппа II}

Я тоже был влюблен. За год до начала работы над «Легендой о Тиле» мы с Наташей поженились, так что других претенденток на роль Неле не было и быть не могло. Само собой разумеется, не было и проб, тем более что Наташа носила нашу дочь. Рождение Наташи-младшей стало сигналом к началу съемок. Сейчас, когда дочь выросла и стала режиссером, я думаю, что ее первым криком было слово «Мотор!».