Алов и Наумов - [20]

Вот и в 1987-ом выход фильма на экран сопровождался оживленными спорами, а порой и просто бранью. Но, как я уже говорил, новые противники уступали прежним по уровню образованности, по умению вести дискуссии, зато почти полностью повторяли их старые тезисы. Очень многое напоминало то далекое время. Опять заранее подготовленные, приглашенные ораторы, опять уже известные ярлыки: «кувшинные рыла», «монстры», «зоологический реализм», «чуждое кафкианство» и т. д.

Не могу удержаться от соблазна процитировать фрагмент одного выступления: «Он (Достоевский) призывал увидеть хоть что-нибудь. И искал в каждой вше, в каждом таракане человеческий облик, искал человека, выступал и видел в них совершенно иное, чем мы видим в фильме. Здесь в каждом человеке видят муху, в каждом человеке видят таракана, а Достоевский видел наоборот». Подлинный шедевр мысли и стиля!

Бог им всем судья. «Скверный анекдот» жив, хотя за 50 лет, прошедшие со дня его «непремьеры», мог бы обветшать, состариться. С фильмами такое случается часто. Картина есть в Сети, так что смотрите, размышляйте, «хотя криво, да сами», как говорил когда-то нам наш учитель Игорь Савченко.

^{Шли годы…}

Экспромт вдвоем

Как всегда, у них, там, наверху, царила неразбериха. «Скверный анекдот» положили на полку, а нам дали звание заслуженных деятелей искусств Российской Федерации (1965). Оглоушили, а потом по оглоушенной голове погладили.

Но раз уж заслуги наше признали, значит, пришло время поговорить о том, как мы вдвоем работали. Этот вопрос мне задают по сей день. Известный киновед и наш друг Вера Шитова после смерти Алова написала: «В истории не только советского, но и мирового кино не припомнить другого такого примера <…> когда вдвоем от начала и до конца, до смертной черты одного из них», — комплиментарную часть опускаю, чтобы не сказали, что сам себя хвалю. Дело не в этом, а в том, что все режиссерские союзы, а их было немало за более чем вековую историю кино, распались, а наш выдержал.

^{снимались фильмы…}

Как-то прочитал у Бахтина, что самое страшное — это тупое совпадение с самим собой. Расхождение наших с Аловым характеров и темпераментов такой вариант полностью исключало, поскольку позволяло увидеть одно и то же событие или явление как минимум с двух точек зрения. Ну а если серьезно, то мы все и всегда делали вместе: сочиняли сценарий, репетировали, выстраивали мизансцену, снимали, монтировали, давали интервью… В корне неверное представление о нашей работе — «один фантазирует, другой анализирует» — происходит, скорее всего, из разности наших темпераментов. Алов вообще был более сдержан, молчалив, особенно в последние годы, когда болел. Но это не значит, что он был только «фильтром» идей, а я только «фонтаном» идей. Поверьте, бывало по-разному.

То, что мы работали вместе, не означает, что по отдельности мы работать не могли. Мы совсем не в благостном согласии трудились, у нас бывали конфликты, и конфликты серьезные. Я бы даже сказал, что основным способом нашего сотрудничества был именно конфликт. Мы ни в коем случае не «держались за один карандаш», каждый сам придумывал какой-нибудь эпизод, приносил на суд другому, и шло обсуждение. Сразу не принимался ни один вариант, и наличие разных точек зрения придавало ситуации, предмету или характеру объемность.

^{возникали споры, случались разногласия…}

Режиссура как профессия принципиально отлична от сугубо индивидуальной профессии литератора, сценариста, композитора или художника. Кинорежиссура — это возможность, способ и способность заряжать своими идеями творческую группу и съемочный коллектив. Это вам не ручка, перо и бумага, талант или его отсутствие, а колоссальное количество людей, которые пульсируют вокруг тебя, то помогая, то сбивая с толку, а порой совершенно запутывая. Наше творчество может состояться только вкупе с их творчеством. В каждый момент может создаться непредвиденная ситуация, продиктованная актерской находкой, предложением оператора, эскизом художника… Да что там говорить — погода привносит свое!

Мы с Аловым никогда заранее ни на чем не настаивали категорически, не подчиняли коллег нашим концепциям, взглядам, желаниям. Мы были убежденными сторонниками импровизации, творчества на съемочной площадке.

Экспромт в нашем кинематографическом деле абсолютно необходим. Не только с точки зрения сущности творчества, но и с точки зрения организации съемочного процесса. Экспромт — одно из самых могучих средств искусства. Поэтому во время съемок мы проигрывали совершенно новые варианты, часто неожиданные для нас самих. Меняли слова, штрихи, детали. Процесс шлифовки идеи, ее окончательного художественного выражения шел до самого конца.

В результате идея или, как называл ее Чехов, «общая идея» подчас поворачивалась неожиданной гранью. До самого последнего момента, до полного завершения монтажного периода, трудно предвидеть, каким будет окончательный вариант. В этой неизвестности — своя интрига, таинство рождения. В творческом плане мы были людьми очень азартными, нам всегда было интересно узнать, что получится, если…

Я крайний противник тезиса «картина готова, осталось ее только снять». Эта позиция, с моей точки зрения, нанесла колоссальный вред нашему кино. Другая крайность, когда «банк идей» превращается в мусорную кучу. Контроль должен быть постоянным, жестким и непреклонным. Особенно на этапе монтажа. Нужно уметь не только снять, но и сложить картину, не погибнуть в борьбе с материалом. Тут должно приходить на помощь чувство целого. С него все начинается, им все заканчивается.