Алиса Коонен: «Моя стихия – большие внутренние волненья». Дневники. 1904–1950 - [15]
А кругом – все точно застыло… Гордые неприступные башни, высокие зубчатые стены спят мертвым, непробудным сном… Мрачные, величавые, красивые – они подавляют своей спокойной мертвенностью… Там где-то, бесконечно далеко, копошатся люди, жизнь идет, [бьется] быстрым темпом [около двух строк вымарано] – а тут стоишь среди этой гордой величавой тишины, окруженная царственным покоем, и чувствуешь себя оторванной от мира, от жизни, сама как бы превращаешься в какую-то мертвую статую…
8 [апреля] / 26 [марта 1906 г.]
Вербное воскресенье (26‐е).
Чиликают <так!> птички за окном…
Воздух нежный, мягкий, теплый – врывается широкой, дерзкой волной… Солнечно, ярко…
А на душе скверно: подтачивает что-то медленно, исподтишка… Не по себе… Тоскливо… Хочется ласки, привета!
Сегодня случайно услышала орган – и вдруг страшно потянуло в церковь. Так захотелось отойти, отдохнуть, успокоиться… Истомилась…
Иногда вдруг, ни с того ни с сего – такая слабость – руки не могу поднять… Шевельнуться трудно… И нервы истрепались… Ох, как тяжело! Вот уже несколько дней что-то нелепое со мной творится… И домой тянет… А что там, что – дальше? И когда я тихонько стараюсь заглянуть туда, в это туманное, неясное будущее, – жуть берет… Выйдет ли что? Быть может, останутся одни все те же мечты, надежды, грезы…
Иногда хочется, чтобы скорее летело время, только бы прояснилось что-нибудь…
А моя любовь?? Так и останется чахлой, больной, тяжелой?! Без ответного отклика…
Ах, Боже мой! Как хочется ласки, как хочется, хоть немного, – счастья! Именно теперь, когда кругом все ликует, когда в самом воздухе – какая-то нега, истома, тепло [слово вымарано], теперь, когда каждый листочек, каждая былинка тянутся к солнцу – хочется раскрыть и свою душу, развернуть ее во всю ширь, навстречу весне, ласке, любви…
Испытать хоть немного, ну, самую чуточку – счастья – настоящего, огромного, опьяняющего… Так тяжело быть одинокой!
Скорее бы домой… Скорее бы! Сегодня верба… Весело, шумно, оживленно… Толпы народа по улицам… Суета… Жизнь кипит ключом… В самом воздухе чувствуется что-то необыкновенное – небывалое, торжественное…
А здесь?!..
Мертво, тихо, грязно, буднично…
Люди чужие, не умные.
Нет, не то, не то я пишу…
Просто мне тяжело…
Больно и тоскливо от одиночества!
Сегодня должен приехать Василий Иванович. Меня это не радует, ничуть: даже не совсем приятно… Родной мой! Любимый!
Господи, как мне нехорошо…
Голова болит, кружится… Холодно… Боже мой, только бы не расхвораться! Страшно это: лежать одной в сером, холодном номере… Кругом облезлые, [заплесневелые] стены… Тихо, жутко…
А там, за окном, – шум, жизнь…
Страшно!
10 [апреля / 28 марта 1906 г.]. Вторник
Вена
(II день.)
Ничего! Все это так и нужно…
Ведь ничего зря не делается…
Очевидно, и эти страданья – для чего-то и кого-то необходимы.
Может быть – на лучшее будущее…
Сейчас нервы начинают успокаиваться…
Но вчера… Боже мой, что это было…
Лишнее какое-нибудь слово, фраза – могли переполнить чашу и заставить постыдно разреветься – да еще как – на улице!
Ужасно! Такое отношение!
Приехали на вокзал – все разбежались, оставили нас одних.
Спасибо [Цирису] – пошел с нами.
Комнату искать было поздно; решили оставаться на бульваре… Уселись… Глаза слипаются, что-то нависает на веки, делает их тяжелыми… Глава клонится набок…
Того и гляди заснешь… Мысли путаются… Обида, досада, злоба на людей – безжалостных, равнодушных – начали притупляться, запрятались куда-то вглубь тяжелым, больным комком. Спать, спать!! Но спать нельзя… Не позволено… Да и холодно… Спина застыла совсем. Руками трудно шевельнуть. Собрали последние силы – встали – пошли – ходили долго… Ноги двигаются по инерции… но заплетаются. Шаги неровные, несуразные.
«Berghof» – зашли туда. Направо – маленькая освещенная комнатка – «Wartesaal»106. Тихо прокрались – сели на диванчик… Чу! Чьи-то шаги. Испугались, вскочили – и вон, на улицу… Опять шагаем… Где-то калитка… Входим – парк. Хорошо… Какие-то памятники, цветы. Сели на скамейку. Нет, очень холодно, из-под низу – несет сыростью. Того и гляди – подхватишь что-нибудь очень несуразное. Встали и снова в путь.
Мочи нет больше. Ноги не идут… Озноб по всему телу, глаза слипаются… Пойти в Hotel. Зашагали… В один, другой – «besetzt»107.
Наконец нашли.
Дорого, да уж разве можно разбираться. Идти еще немыслимо. Легли, едва раздевшись, и в один момент – как убитые.
Встали сегодня с тяжелой головой, свинцовыми веками. А на душе злоба, обида на этих людей, которые заставляют столько переживать!
Хорошо, что нашли уютную, дешевую комнатку.
