Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [85]

Дождавшись, когда Гасан удалится по своим делам, Главный сборщик налогов подлетел к дверям гостевой комнаты, бросил на стражников затравленный взгляд и прошмыгнул внутрь, захлопнув за собой двери. Сердце у него бешено колотилось, в душе поселился холодок, но он все-таки решил дознаться, что происходит.

– Что вы здесь делаете, презренные ослы! – набросился он с кулаками на Махсума, шипя и брызжа слюной.

– Эй, папаша! – тот предупредительно выставил перед собой ладонь. – Осторожнее с языком. Как вы там сказали? Противные рожи?

– Дурак, это я отводил ему глаза!

– А теперь я еще и дурак, значит. Нехорошо, папаша. Ох, нехорошо!

– Очень плохо, – поддакнул ему Ахмед.

– А ты, куча ослиного помета, закрой рот и не раскрывай его, пока тебя не спросят, – прорычал Ахмеду Мансур.

– Советую вам вести себя в рамках приличия, папаша! – шагнул к Главному сборщику налогов Махсум и выпятил грудь, принимая грозный вид. – Вы не на базаре.

– Да как ты… как ты смеешь?! Мне, великому визирю! Да я тебя…

– Что? По попке отшлепаете? Или в угол поставите? – хмыкнул Махсум, вытаскивая из-за пазухи табакерку. – Знаете, вы очень скользкий тип – теперь я в этом убедился.

– Моя табакерка! – охнул Мансур, округляя глаза.

Махсум спокойно раскрыл ее, захватил пальцами щепотку табака и вдумчиво втер его себе в ноздри.

– А-апчхи! – чихнул он прямо в лицо Мансура. – Вот, как-то так!

Мансур запоздало закрылся руками, пригнувшись, потом выпрямился и начал закипать.

– Значит, это ты, грязное шайтаново отродье, спер у меня табакерку! Ты!

– Докажите! – нахально произнес Махсум, закрывая табакерку и засовывая ее обратно себе за пазуху.

– Доказывать? – разозлился Мансур, оскалив зубы. – Ну, не-ет! Я просто тебя прирежу, грязный вор! – он выхватил из-за пояса кинжал и бросился на Махсума. – Вот тебе!

Махсум поднырнул под его руку, и Главный сборщик налогов пролетел мимо, уткнувшись носом в пол.

– Ха! – только и сказал Ахмед, не двинувшись с места.

– Что здесь происходит? – грозный голос Гасана вернул Мансура к действительности. Тот вскочил с пола и быстро спрятал кинжал за спину. – Вы что, уважаемый, решили убить моего спасителя, а также личного гостя нашего всемилостивейшего эмира?

– Он украл у меня мою табакерку! – ткнул пальцем Мансур в грудь Махсуму.

– Врет! – Махсум сложил руки на груди и отвернулся.

– Я? Вру? – задохнулся Мансур. – Это бродячая собака забывает, с кем говорит! Обыщите его! – бросил он возникшей на пороге страже.

– Да сколько угодно! Только потом я пожалуюсь на вас самому эмиру за клевету, – презрительно заметил Махсум.

– Раньше тебя казнят за воровство, паршивый сопляк!

Стражники приблизились к Махсуму, один из них быстро, но тщательно, со знанием дела ощупал одежду Махсума и вновь отодвинулся.

– У него ничего нет, кроме кинжала и меча, – доложил он.

– Как это? – не поверил своим ушам Мансур. – Но она должна быть у него. Я сам видел! Он еще табак понюхал и чихнул на меня! Видите? – указал Мансур на свое влажное лицо.

– Знаете, достопочтенный визирь, – предположил Гасан, оглаживая бороду. – Мне кажется, на вас не чихнули, а… я даже боюсь предположить что сделали. Ведь так намочить халат.

– Что ты себе позволяешь, гнусный погонщик верблюдов и ишаков вроде тебя самого? – в ярости затопал ногами Мансур.

– Но ведь это вы сказали, что он на вас чихнул, а я всего лишь сделал предположение. И я совершенно, кстати, не понимаю, что вы привязались к этим людям? Сначала обозвали их, теперь обвиняете в воровстве.

– Но он и есть вор!

– Клевета, – спокойно сказал Махсум. – А вы обыщите и его. Я уверен, табакерка у него во внутреннем кармане халата.

– Нет у меня ника… – начал было Мансур, хлопнув себя по груди рукой, и тут же заткнулся, нащупав пропажу. – Но этого не может быть!

– Видите, теперь он выкручивается.

– Молчи, презренный шакал в человеческом обличье! – набросился на Махсума Главный сборщик налогов. – Это ты мне подсунул эту проклятую табакерку.

– Мне кажется, он не в своем уме, – пожал плечами Махсум, прячась за стражников.

– Похоже на то, – нахмурился Гасан. – Мансур-ако, мне очень жаль, но вам лучше уйти.

– Как… Что?.. Что ты сказал?

– Я говорю, вам лучше покинуть эту комнату. И еще мне придется доложить об этом прискорбном происшествии самому эмиру! Мне не совсем понятно, за что вы так невзлюбили этого прекрасного и отзывчивого молодого человека.

– Да вы в свое уме? – округлил глаза Мансур. – Это вор! Вор он, понимаете?

– Стража, проводите визиря, – отдал команду Гасан, и двое стражников тут же подхватили Мансура под руки и потащили вон из комнаты.

– Это вор, проклятый вор! – продолжал надрываться тот. – Вы не понимаете! Отпустите меня, я визирь! Визи-и-ирь!..

– Прошу прощения за это прискорбное недоразумение, – склонил голову Гасан в извинительном жесте. – Эмир вскорости вас примет. А пока он посылает вам скромные угощения, – Караванщик дважды хлопнул в ладоши, и слуги, ожидавшие в коридоре, внесли деревянный резной столик, уставленный яствами.

У Махсума с Ахмедом, у которых с прошлого вечера во рту крошки не было, сразу потекли слюньки и загорелись глаза. И чего на столе только не было! И жирный плов с бараниной, и шашлык, и наваристая мастава, и разные салаты, и десерты на любой вкус. С трудом дождавшись, когда все выйдут, и двери закроются, Махсум со своим телохранителем накинулись на еду, отдав должное всему, что было на столе. Только через полчаса они откинулись на подушки, отодвигая от себя столик с опустевшей посудой.