Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [68]

– Воротами? – удивился Али-баба. – Мы всю жизнь неплохо жили и без этих самых ворот.

– Плохо жили, – вновь не согласилась с ним Марджина.

– Плохо, – подтвердил Али-баба, уставившись себе под ноги.

– Но ты не переживай, теперь все будет по-другому.

– Покою уж точно не дождешься.

– Покой? Что такое покой?

– Это когда после обеда можно поваляться всласть на топчане, и тебя никто не тащит смотреть дома.

– Это лень, а не покой. А покой – это когда на душе спокойно.

Али-баба удивленно уставился на Марджину, бодро вышагивающую рядом с ним босыми ногами по пыльной горячей дороге, мощеной булыжником. Но ничего не сказал в ответ. По большому счету она права, и крыть Али-бабе было нечем. Но все-таки как же неплохо было бы сейчас немного, хоть самую малость поспать…

– Тебе надо купить обувь, – заметил он.

– А разве сейчас зима?

– Нет, но…

– Значит, это подождет.

На базаре, как всегда, было шумно и людно. Одни продавали, без устали и жалости к собственным глоткам, расхваливая свой товар; другие покупали, торгуясь до пены у рта; третьи просто глазели, как продают первые и покупают вторые. Были и те, кому ни до чего не было дела. Они не кричали, не смотрели и ни к чему не прислушивались – они ждали, когда к ним обратятся те, кому нужны их услуги. Это были грузчики, носильщики, арбакеши и те торговцы, товар которых не лежал на прилавках, а хранился в их головах или пыльных бумагах, но при этом стоил очень и очень дорого. К последним-то и направлялись Али-баба с Марджиной.

Лавка одного из скупщиков старья и более дорогих вещей Акрам-бея располагалась на самом краю базарной площади, вплотную примыкая к дворцовой стене и богатым домам. Сам Акрам-бей в данный момент сидел на коврике возле своего дома, щурясь на полуденное солнце. По лицу его блуждала безмятежная благодушная улыбка. В одной руке он держал пиалу с зеленым чаем, а другой довольно и сыто поглаживал внушительный живот, выпиравший из-под новенького халата.

– Это здесь, – шепнула Али-бабе на ухо Марджина, когда они уже почти приблизились к дому скупщика старья. – Мой отец, пока был жив, часто приносил этому живоглоту всякий хлам, который находил… в общем, находил и все.

– Ты смеешься надо мной? – также тихо отозвался Али-баба. – Да ведь это самый жадный пройдоха на всем базаре.

– Есть и пожаднее. Но, возможно, именно у него найдется то, что нам нужно.

– Ты так считаешь?

– Ничего я не считаю, а только всегда лучше спросить, – серьезно ответила Али-бабе Марджина, ускоряя шаг.

Али-баба быстро нагнал девушку и пошел рядом, загребая чувяками пыль. Мимо них проехала арба, груженная домашней утварью и дорогими тканями – кому-то из торговцев, видимо, подвезли товар. Али-баба решил от нечего делать проследить за арбой, но та вскоре свернула за угол и скрылась из глаз. Али-баба почему-то расстроился. Он на миг представил себе, как сидит в своей лавке, а эта арба с товаром подъезжает к нему, и возница…

– Что угодно молодым людям? – гнусавый утробный голос заставил Али-бабу отвлечься от приятных фантазий.

– Салам алейкум, почтенный Акрам-бей! – первой поздоровалась Марджина.

– Салам! Ох, никак Марджина! – обрадовался толстяк. – Давненько вас с отцом не было видно. Как он?

– Вашими молитвами, – сдержанно отозвалась Марджина, решив не вдаваться в подробности личной жизни, иначе вступительная часть грозила затянуться на слишком долгое время.

– Ну и славно. Вы что-то принесли мне? – Акрам-бей пристально оглядел руки молодых людей и даже заглянул за их спины, вытянув толстую, в красных складках шею.

– Нет, мы хотели бы узнать у вас…

– Узнать? Это хорошо, – удовлетворенно кивнул Акрам-бей, пригубив чаю. – Я много чего знаю. Я даже знаю, что этого юношу зовут Али-баба, и ему привалило счастье, – толстяк, моргнув, изучающе уставился на Али-бабу своими маленькими глазками, спрятанными под густыми бровями.

– Это мы и сами знаем, – ответила ему в тон Марджина, – хотя слухи сильно преувеличены.

– Вы уверены? – Акрам-бей оторвал свой взгляд от смущенного Али-бабы и перевел его на Марджину.

– Кому же, как не нам знать об этом?

– Да-да, ты права, – толстяк, не став спорить, завозился на коврике в попытке подняться. – Ну что ж, пойдемте в дом. Там и поговорим. Только…

– Что?

– Чем вы собираетесь платить? Знания стоят денег, а я их у вас не вижу.

– За деньги не беспокойтесь, – заверил его Али-баба, опередив раскрывшую было ротик Марджину.

– А сказали, что слухи преувеличены, – покачал головой Акрам-бей и с третьей попытки все-таки поднялся на ноги. – Идемте.

– На что он намекает? – поинтересовался Али-баба у Марджины, пригибаясь, чтобы не задеть головой низкой притолоки.

– Он намекает, что его знания стоят дорого, неужели непонятно?

– Но…

– Успокойся, его знания – ни дешевые, ни дорогие – нам совершенно ни к чему. Мы не за этим сюда пришли.

В маленькой комнате, в которую провел их Акрам-бей не было ничего, кроме двух стареньких курпачей. Одна, поновее, судя по всему, предназначалась для хозяина, а другая – для его клиентов. Потертые, давно небеленые и кое-где чуть обсыпавшиеся стены, видимо, должны были указывать на бедность и непритязательность хозяина. Сам же Акрам-бей считал, что это меньше будет отвлекать его клиентов от дела. Ведь богатая обстановка и качественный ремонт в чужом доме всегда привлекают внимание гостей и настраивают на размышления о крупных барышах. А так сразу видно: Акрам-бей – бедный человек, заботящийся лишь о благе других.