Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [66]

– Очень, – нахмурился Халим. – А еще забавнее, что эти олухи, как вы их назвали, вновь ошиблись дверью, только несколько позже, и притащили вам какой-то мешок.

– Правда? – у Мансура забегали глазки, что не укрылось от цепкого взгляда Главного соглядатая, такая уж у него была работа – все подмечать да выводить всяких плутов на чистую воду.

– Правда, – кивнул Халим. – И еще одна забавная вещь: эти самые олухи сказали страже, что идут по делу именно к вам, досточтимый Мансур!

– Э-э… – вконец растерялся Мансур, поправляя подушки, прикрывающие мешок.

– И вышли они уже без мешка.

– Разве?

– Стражники их запомнили. Чувствуете, как история становится все забавнее и забавнее?

– Мда-а… Я что-то такое ощущаю, – по-настоящему занервничал Мансур. – И куда же, по-вашему, делся этот мешок?

– А он спрятался от меня. Вернее, он думает, что спрятался, но это ему не поможет.

– Кому?

– Мешку, разумеется! Кому же еще? Но это терпит. Дело в том, что у меня тут, совсем рядом Начальник дворцовой стражи. Так вот он тоже кое-что слышал об этой истории. Я думаю, его рассказ будет очень интересен для ваших ушей.

– Знаете, дорогой Халим, – заюлил Мансур, не зная, куда деть руки, – я тут подумал, что продавать рабов не запрещено. Это так, небольшое и не очень прибыльное дельце, чтобы свести концы с концами. Ну, вы меня понимаете.

– О, я хорошо вас понимаю! Так это все-таки были ваши рабы?

– Да, мои! И что в этом такого?

– Разумеется, ничего. Только вот… – Халим подергал пальцем кончик носа.

– Что?

– Совсем недавно в город вернулся человек, маленький такой человек, человечек, можно сказать. И вот он рассказал одну весьма любопытную историю, как караван, ведший рабов, был разграблен. Ну, не совсем, конечно, так, мелочь – были захвачены девчонка, старик и его внук. Остальным рабам удалось бежать. Вы ничего об этом не знаете?

– Да откуда же я могу знать! – развел руками Мансур, выдавив на лицо натянутую неправдоподобную улыбку. – О, несчастный караван! Это, наверное, опять «Коршуны пустыни» зверствуют, чтоб им исчихаться на том свете!

– Ай-яй, плохо у вас с памятью, совсем плохо, – покачал головой Халим, цокнув языком с досады.

– На что вы намекаете?

– Да вот, табиб у меня хороший есть, искусный табиб. Тахир зовут, не слыхали?

Мансур заметно побледнел, что не укрылось от пристального взгляда Главного соглядатая, и тот криво усмехнулся. Тахиром звали одного из палачей. И еще Тахир был славен умением развязывать самые запутанные узлы на языках. Поговаривали, у него начинали говорить даже немые, и кому, как не Мансуру было знать об этом.

– Мой дорогой Халим, – тут же пошел на попятную Мансур. – Не будем горячиться, хорошо?

– Хорошо, – согласился тот. – Горячность вредна в любых начинаниях.

– Этот мешок, – тяжко вздохнул Мансур, – он здесь.

– Я знаю. Можете даже убрать с него подушки, чтобы он не задохнулся ненароком.

– Ха-ха, а вы шутник, – через силу рассмеялся Мансур, хотя ему было совершенно не до смеха. – Я специально решил проверить, заметите ли вы, где я его прячу.

– Я заметил.

– Да, глаз у вас острый! – деланно восхитился Мансур и под нос себе добавил: – Чтоб тебе его где-нибудь в подворотне выкололи, собака эмирская!

– Давайте уже оставим любезности, уважаемый Мансур, и перейдем к делу.

– Да-да, не будем тянуть вола за… ну вы понимаете.

– Понимаю, дело неблагодарное и опасное.

– Вот именно, – хмурясь, согласился с Халимом Мансур – что это: намек или угроза? – Значит, я даю вам пятьдесят золотых…

– Вы смеетесь надо мной? – у Халима дернулась щека.

– Как можно! Я хотел сказать сто, – быстро поправился Мансур.

– Я иду предупредить Тахира, что у него скоро появится срочная работа.

– Двести, я даю вам двести монет!

– Четыреста, и ни монетой меньше, – спокойно ответил Халим, останавливаясь у самых дверей.

– Вы меня живьем режете!

– А вы знаете, каково это? – уточнил Халим, прищурив левый глаз.

– Я согласен, – плечи Мансура опустились.

– И еще двести!

– Да вы что? – схватился за голову Мансур.

– Ай-яй, как вы могли подумать такое обо мне. Это не мне, а Начальнику стражи. И еще тому, кто знает больше нас обо всем этом деле. Помните, я говорил о таком ма-аленьком человечке? Но если вы не согласны…

– Этому оборванцу, который донес на меня? Ему ничего не дам!

– У оборванцев очень длинный язык. Очень. Вы коровий видели? Так вот у него в два раза длиннее, – Халим, склонив голову к плечу, выжидающе уставился на Мансура.

– А-а, согласен, согласен.

– Хорошо! С вас шестьсот золотых, уважаемый, и покончим с этим.

– Ох! – Мансура качнуло, он схватился за сердце, хватая ртом воздух. Халим невозмутимо ждал, постукивая кончиками пальцев по рукоятке кинжала, заткнутого за пояс, когда закончится этот цирк.

Видя, что Халима ничем не пронять, Мансуру не осталось ничего другого, как вытащить из-под подушек мешок и отсчитать шестьсот монет. Делал он это нарочито медленно, доставая по одной монетке и складывая их в столбики по десять монет. Каждый столбик он любовно поправлял, выравнивая монетки. Халим терпеливо ждал. Мансур все больше надувался.

– Вот ваши деньги! – наконец произнес Мансур, отодвигаясь от шестидесяти столбиков. – Забирайте и оставьте меня, бездушный вы человек.