Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка - [77]

Господи! Что за чушь, какое Учредительное собрание? Откуда это благодушие и слепота? Ведь враг ещё не побеждён, он лишь затаился...

Только сейчас Александра почувствовала, как она устала. Руки дрожали, лоб похолодел. Перед глазами опять всё закружилось и поплыло.

В пасхальный день третьего апреля во всех церквах Петрограда звонили колокола.

   — Вот и церковники приветствуют приезд Ильича, — улыбаясь, сказала Александра Шляпникову, когда они встретились у Финляндского вокзала, чтобы ехать в Белоостров встречать Ленина.

Пригородный поезд был переполнен. Погожий праздничный день горожане стремились провести на лоне природы. С трудом удалось найти два места возле окна.

   — Шур, я вот что думаю, — начал Шляпников, опустив глаза, — чего ты у чужих людей ютиться-то будешь... А мне вот Совет квартиру большую выделил. Переезжай, места хватит.

   — Нет, Саша. Сейчас это уже ни к чему. Вот здесь, — она приложила руку к сердцу, — всё остыло. Ты не представляешь себе, что ты значил для меня тогда, в начале войны. Как я тебя ценила и боготворила! А ты наносил мне обиду за обидой, укол за уколом. Тогда в Америке, в самые страшные месяцы одиночества, ты даже не прислал мне открытки, хотя был рядом... Запомни, Саша: исколотое мелкими уколами женское сердце перестаёт любить.

   — Шура, да пойми ты, ну не было времени. Вот тебе истинный крест, нет у меня никого.

   — Да я не об этом, Саша... Ох, ты так ничего и не понял.

   — А ты, что ли, понимаешь меня!.

   — Тише. Видишь, люди оборачиваются. Мы ведь не в стокгольмской электричке. Здесь нас все понимают.

Повернувшись к окну, они до самого Белоострова не сказали друг другу ни слова...

В Белоострове Ленина уже ждали несколько десятков человек, почти вся петроградская большевистская организация.

Когда подошёл поезд, толпа мигом заполнила вагон, в котором ехали Ленин с Крупской и Инессой. Александра и Шляпников едва пробились к ним.

   — Замучили Ильича по дороге, — заботливо сказала Крупская, — на каждой станции речи, приветствия по всей Финляндии... Дайте Ильичу хоть стакан чаю, видите, до чего устал.

Шляпников обнялся с Лениным. Александра пожала ему руку и преподнесла цветы.

   — Коли не до речи, хоть поцелуйтесь с Ильичом, — подтолкнул её Шляпников.

Она смущённо поцеловала Ленина в щёку. Надежда Константиновна и Инесса прошли в соседнее купе, остальные товарищи вышли в вагонный коридорчик.

Александра и Шляпников остались с Лениным. Многое надо было конфиденциально обсудить...

На перроне Финляндского вокзала растерявшегося Ленина встретил отряд балтийских матросов. Под их почётным конвоем он вошёл в царские комнаты вокзала.

С приветственной речью к Ленину обратился председатель Петросовета меньшевик Чхеидзе. Он говорил о необходимости единства всех демократических сил для защиты революции от всех посягательств на неё как изнутри, так и извне.

На протяжении всей речи Чхеидзе Ленин безучастно смотрел в сторону. Едва тот кончил, он повернулся всем корпусом к группе матросов и солдат.

   — Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие, — чуть картавя, заговорил он. — Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию, приветствовать вас, как передовой отряд всемирной пролетарской армии... Заря всемирной социалистической революции уже занялась... Не нынче-завтра, каждый день может разразиться крах всего европейского империализма. Русская революция, совершённая вами, положила ему начало и открыла новую эпоху. Да здравствует всемирная социалистическая революция!

Народ двинулся вслед за Лениным на привокзальную площадь. В свете факелов краснели знамёна. Снопы прожекторов передвигались по стенам домов, по толпе, выхватывая из неё скопища лиц, трубы оркестра, надписи на транспарантах. Александра видела, как, подхваченный десятками рук, Ленин в расстегнувшемся пальто вдруг очутился на броневике.

Вознёсшийся над толпой, Ленин медленно двигался по набережной Невы, под восторженные крики «ура» и пасхальный перезвон колоколов.

На следующий день состоялось выступление Ленина в Таврическом дворце, на объединённом заседании обеих социал-демократических фракций Петросовета.

Ленин подошёл к самому краю эстрады, точно хотел быть ближе к самим депутатам, точно собирался разговаривать с ними, как говорил на собраниях политэмигрантов в Женеве или Париже. В него впились внимательные ожидающие глаза рабочих депутатов.

Ленин начал говорить ровным, спокойным тоном. Он говорил о том, что русский трудовой народ, не беря примера с иностранцев, не давая русским купцам и промышленникам захватить власть, должен своими силами, своим здоровым умом, опираясь на учение Маркса, построить социализм. Но прежде всего закончить кровавую бойню, в которой гибнут миллионы русских людей во славу Антанты.

Голос Ленина звучал всё горячее и резче. Он развивал мысль, что единение с предателями интересов рабочего класса, с соглашателями для большевиков неприемлемо, что только последовательным путём взятия власти Советами окончена будет война и Россия будет спасена от анархии, от хозяйственного развала, трудящиеся же будут спасены от эксплуатации со стороны капиталистов и помещиков.