Александр Золотая Грива - [16]

— Ишь, какой герой.

— Герой не герой, но резать себя, как барана я не дам, — твёрдо сказал Алекша.

— Добро, только резать тебя я не собираюсь. Во всяком случае, без твоего согласия.

— Это как? — растерялся Алекша.

— А вот так! — засмеялся Ревун. — У нас правда такая — кто к нам пришёл, становиться одним из нас или умирает. Хочешь смерти, ладно, я дам тебе умереть с оружием в руках. Нет — становись таким, как мы.

Алекша молчал. Он не хотел становиться лесным разбойником, кем без сомнения, был этот человек и всё остальные здесь. Но и умирать тоже не желал. Вспомнил, как ромей, что обучал их разным наукам в доме боярина Твердослова, часто говорил им странные слова: « Не бывает безвыходных положений. Думайте и решение найдётся». Остряки, из тех, что любят трепаться по каждому поводу, сразу начинали шутить про вход и выход, что есть у каждого, но Алекша всегда воспринимал слова учителя всерьёз.

— А вы тут всегда живёте? — спросил он, — я заметил, что частокол новый, народец в шалашах живёт, в землянках. И эта избёнка недавно поставлена.

— Да так, — пожал крутыми плечами Ревун, — на лето. К зиме перебираемся в другое место.

« Болота схватывает морозом и княжеские дружинники могут подойти к лагерю, — понял Алекша, — потому на зиму и уходят дальше от города. Так, так…»

— Хорошо, буду одним из вас, — сказал Алекша. Он опустил голову, весь поник, будто решение далось ему нелегко.

— Ну и добро, — ответил Ревун, — нам смышлёные нужны. Пройдёшь испытание, посвятим тебя в вольные люди.

— Какое испытание? — насторожился Алекша.

Ревун объяснил ему, что разбойником или вольным человеком, так они называли себя, становятся не сразу, а после того, как докажешь своё умение и удаль в разбойном ремесле. « Кровью хотят повязать, — понял Алекша, — ладно, посмотрим…»

Идти «на дело» Алекша сразу отказался, мотивирую тем, что не умёл и слаб. Ревун на удивление быстро согласился, но немедленно предложил заняться столь нелюбимой Алекшей тренировкой. Среди разбойников были бывшие княжеские ратники, к одному из них, по кличке Дубина, Ревун и послал его…

Вначале был мощный храп, потом появились огромные полустоптанные сапоги. Алекша сначала услышал рёв и бульканье, потом едва не упал, когда споткнулся о раскиданные в стороны ноги, когда искал Дубину — именно так звали его нового учителя. От храпа всё кузнечики на полверсты вокруг сдохли, а громадные грязные сапожищи достают голенищами едва ли не до пояса. Лишь присмотревшись, Алекша понял, что это они просто на холмике стоят. Обладатель громкого храпа и владелец сапог лежит на траве, широко раскинув толстые руки. Спит, густой запах браги, исходивший из разинутой пасти, объяснил Алекше, почему. Вздохнул, осторожно толкнул спящего. Ещё раз… Когда толкать надоело — Дубина по прежнему храпит и воняет на весь лес перегаром — Алекша отходит на пару шагов. После короткого разбега со всей силы пнул. Храп прекращается, спящий открывает один глаз. Алекша отскочил в сторонку и запрыгал на одной ноге — другая болела так, словно со всей дури ударил по  дубовой колоде.

— Че надо? — раздался хриплый рёв.

Дубина трудно открыл оба глаза, сосредоточил их на Алекше и опять заревел:

— Ну-у!

Кривясь от боли, Алекша сказал:

— Ревун прислал. Велел, что б ты меня обучил секирой правильно рубить.

С полминуты Дубина бессмысленно смотрел в одну точку.

— Так иди в лес и руби, — пожал плечами, — как надоест, вернёшься.

— Ревун велел научить сражаться секирой, — поправился Алекша, — ты умеешь это.

— А-а, — почесал в затылке Дубина, — ну тогда сбегай за бражкой, я опохмелюся и начнём … эта… сражаться!

Выхлебав огромную кружку браги, Дубина превратился в совершенно другого человека — весёлого, доброго и обаятельного. Он доходчиво объяснил Алекше, как и что надо делать, показал, как правильно держать тяжёлую секиру и отправил к ближайшему дубу отрабатывать силу удара. Алекша полдня молотил несчастный дуб. Земля вокруг усыпалась желудями и опавшими листьями. Когда руки окончательно отказались слушаться приказов, мокрая рукоять сама выскальзывала из ладоней, Алекша без сил опустился рядом. Несколько минут  сидел неподвижно, пережидая тупую боль в руках, потом поплёлся в землянку отдыхать…

Так продолжалось недели две. Дубина оказался обычным пьяницей, поэтому его доброта пропадала, как только иссякал источник браги. Не опохмелившись, он превращался в зверя — орал, кидался с кулаками на всякого, кто попадал под горячую руку. Особенно доставалось, естественно, Алекше. Правда, юркий мальчишка научился ловко уворачиваться от неповоротливого мужика, но иногда доставалось по-полной — как-то раз Дубина запустил сапогом. Громадный сапожище полетел, словно камень из катапульты и непременно убил бы мальчишку, если бы по пути не врезался сначала в сухое деревце. Сушняк разлетелся в щепки и сапог просто свалился на Алекшу, но и этого оказалось достаточно — мальчишка свалился без памяти и очнулся только к вечеру…

Алекша так старался молотить секирой, что Дубина дважды менял сломанное топорище. Дни шли за днями. И вот красавец дуб превратился в обгрызенный сучок с ветками и жалкими остатками листьев. Руки уже не чувствовали боли, ладони отвердели, движения стали точными. Как-то раз Дубина притащил побитый панцирь. Кое-как приладил его на дерево и мотнул лохматой башкой — руби, мол, посмотрим. Алекша пару раз взмахнул секирой, примериваясь. Панцирь, хоть и порубленный в нескольких местах, сделан из толстой, хорошей стали. Настоящий боевой доспех и прорубить его с одного раза трудно, но надо, особенно сейчас, когда за спиной сопит Дубина, подошёл Ревун и с ним ещё несколько разбойников и с интересом смотрят. Двое, похоже, даже поспорили, сумеет он прорубить доспех или нет. Алекша несколько раз вдохнул и выдохнул, поднял секиру высоко над головой обеими руками. Зрители застыли в ожидании. Секира на мгновение замерла в вышине и … медленно опустилась. Алекша обернулся — Ревун разочарованно плюнул, разбойники засмеялись, один полез за пазуху, доставая проигранные деньги, хмурый взгляд останавливается на мальчишке. Дубина налился дурной кровью, угрожающе засопел … Алекша бьёт неуловимо быстро, тяжёлая секира с коротким звяком ударяет в панцирь. Лезвие пробивает толстую сталь, входит глубоко в ствол. Дерево вздрогнуло, сорвалось несколько листьев и медленно закружились в воздухе…