Александр Невский - [10]
— Да оно бы ничего, оно бы… да мальчонка…
— Мешает, — подсказал милостник.
— Мешает, оно так, — поддакнул Петрила.
Кормилец с милостником быстро переглянулись, и Федор Данилович подумал уже с удовлетворением: «А не глуп милостник Юрия».
— Мешает, — повторил Петрила и вдруг, поймав эти взгляды, понял, что попался в ловушку. И тут сразу все их переглядывания, все их покашливания стали ясны ему как божий день. Сердце оборвалось от страшной догадки: «За Ратмиркой! Господи, пособи!»
— …Мешает глину с песком, — в отчаянье выкручивался Петрила. — Помогает… Я бы без него…
— Ну вот что, Петрила, — оборвал его дружинник, — твоего мальчонку мы берем на службу к князю.
Петрила испуганно замахал перед лицом руками, словно отгоняя страшное видение.
— Нет, господине… Не губи за-ради Христа. Помилуй. Какая с него служба.
Он упал на колени, пополз униженно к ногам дружинника, пытаясь ухватить его за полу кафтана.
— Ой, что ж я буду делать оди-ин…
— Пошто один? Женишься. Эвон девка у тына на тебя ворожит. Коня купишь, куны есть теперь.
Услыхав о кунах, Петрила вскочил, бросился к печке, вытряхнул гривны из горшка.
— Возьми их, возьми. Только не отымай Ратмирку.
— Отойди, дурило, — осердился дружинник, отводя его руку. — Это тебя за коня. И Ратмирку твоего не за так берем.
Он опять открыл калиту, отсчитал шесть гривен, бросил на стол. Поднялся, хмуря брови, приказал:
— Зови мальчишку.
Обезумевший от свалившегося на него несчастья, Петрила не видел денег на столе, не понимал толком, что говорят ему.
— Ой, не губи, господине! Не отымай дите!
— Кто у тебя, дурака, отымает? Тебе куны за него дают, — сердился все более дружинник. Выхватил еще гривну, бросил на стол.
— Семь гривен за мальчишку! Ты слышишь, семь гривен! — кричал он возмущенно.
Федор Данилович понял, что Петриле сейчас и пятьдесят гривен не в радость будут, надо по-другому с ним. Он подошел к Петриле, взял его за плечи почти ласково, кивнул милостнику, чтоб тот помолчал, а сам заговорил негромко и даже сочувственно:
— Сколько лет сынишке-то?
— Восемь, господине, восемь всего.
— Это не мало. А вот у княгини, чуешь, у княгини сынишку в три-четыре года отымают.
— Так у меня, окромя его, никого нет, — всхлипнул Петрила, почувствовав в тоне боярина участье. — Я ж как перст останусь.
— Что делать, Петрила, — вздохнул Федор Данилович, — такова воля князя. А кто ж против ее пойдет? А? Вот ты пойдешь?
Довод этот сломал Петрилу, он даже мыслить супротив князя не смел, не то что воле его противиться. Кормилец это сразу заметил и продолжал утешать:
— Ты ж не супостат дитю своему? Нет. Что он у тебя увидит тут? Горшки? А при князе, если служить хорошо станет, в милостники может выйти. Тебе ж еще и радость будет за сына.
Петрила, потерянный и оглушенный, стоял посреди избы. Теперь можно было ему и приказывать, но Федор Данилович опять же попросил тихо и сочувственно:
— Ты уж приведи отрока. Да не пугай, сам ему вели с нами ехать. Пусть и сорочонка захватит.
Когда мужик ушел, дружинник сказал сердито:
— Возимся с ним, аки с епископом. Закрыли б в избе, волчонка в мешок да и на конь.
— Эхе-хе, — покачал головой Федор Данилович. — Чай, не поганый он, христианин. Да и не волчонка мне надо княжичу, а товарища.
Петрила привел сынишку, который держал в руках ивовую клетку со злополучным сорочонком.
— Вот, — подтолкнул Петрила мальчика, — я уже ему все сказал. Он не верит, что у князя каждый день сладкой сытой угощают.
Петрила пытался улыбаться, и кормилец решил поддержать его:
— Да. Сыты у князя море разливанное.
— Да и боярин то ж молвит, — шепнул Петрила сынишке. — Хошь раз в жизни досыта напьешься меду-те.
Несмотря на сладкие речи взрослых, мальчик чувствовал что-то неладное и поэтому держался настороженно. Он пытался вникнуть в скрытый смысл происходящего, но не мог предполагать меру несчастья, свалившегося на него и отца.
Все вышли за ворота на улицу. Один из верховых принял клетку с сорочонком и приказал Петриле:
— А мальчонку сзади. Подсади.
Петрила схватил сынишку под мышки, поднял на уровень лица, задержал перед глазами, мысленно прощаясь с ним. И тут мальчик, увидев бледное, жалкое лицо отца с трясущимися губами, понял, что происходит. Он прошептал жарко и взволнованно.
— Тятя, я сбегу. Слышишь, сбегу.
Но от этих слов лицо Петрилы сделалось страшным, он выпучил свирепо глаза, сжал мальчика и, тряхнув как куклу, прохрипел не своим голосом:
— Не смей! Слышишь, не смей! Обельным[39] хочешь стать?! Убью!
С непонятной для окружающих злостью Петрила швырнул мальчика на круп коня и отвернулся к воротам.
— Ну, поехали, — скомандовал Федор Данилович, заворачивая коня.
Топот копыт, удаляясь, становился все тише и тише, а Петрила так и не повернулся. Стоял все так же, тупо глядя в ворота. Девка, видевшая все это, не выдержала, закричала срывающимся голосом:
— Да погляди ты на дите-е, пень стоеросовый! Увозют ведь!
Петрила не шевельнулся.
Лишь когда замер топот и конные исчезли из виду, он посмотрел на девку тяжелым взглядом и прохрипел:
— Что? Наворожила! Теперь я и богат, и вдовец, и холостец!
VI
ГДЕ ПРИЯЗНЬ — ТАМ И МИР
Федор все еще болел. И хотя жара у него уже не было, чувствовал он большую слабость и с ложа не поднимался. Ухаживала за ним Прасковья, вынянчившая обоих княжичей и оттого считавшая их почти своими родными детьми.
Роман Сергея Мосияша рассказывает о жизни Михаила Ярославича Тверского (1271-1318). В результате длительной междоусобной борьбы ему удалось занять великий престол, он первым из русских князей стал носить титул "Великий князь всея Руси". После того как великое владимирское княжение было передано в 1317 году ханом Узбеком московскому князю Юрию Даниловичу, Михаил Тверской был убит в ставке Узбека слугами князя Юрия.
Известный писатель-историк Сергей Павлович Мосияш в своем историческом романе «Святополк Окаянный» по-своему трактует образ главного героя, получившего прозвище «Окаянный» за свои многочисленные преступления. Увлекательно и достаточно убедительно писатель создает образ честного, но оклеветанного завистниками и летописцами князя. Это уже не жестокий преступник, а твердый правитель, защищающий киевский престол от посягательств властолюбивых соперников.
Новый роман Сергея Мосияша «Похищение престола» — яркое эпическое полотно, достоверно воссоздающее историческую обстановку и политическую атмосферу России в конце XVI — начале XVII вв. В центре повествования — личность молодого талантливого полководца князя М. В. Скопина-Шуйского (1586–1610), мечом отстоявшего единство и независимость Русской земли.
Роман известного писателя-историка Сергея Мосияша повествует о сподвижнике Петра I, участнике Крымских, Азовских походов и Северной войны, графе Борисе Петровиче Шереметеве (1652–1719).Один из наиболее прославленных «птенцов гнезда Петрова» Борис Шереметев первым из русских военачальников нанес в 1701 году поражение шведским войскам Карла XII, за что был удостоен звания фельдмаршала и награжден орденом Андрея Первозванного.
Семилетняя война (1756–1763), которую Россия вела с Пруссией во время правления дочери Петра I — Елизаветы Петровны, раскрыла полководческие таланты многих известных русских генералов и фельдмаршалов: Румянцева, Суворова, Чернышева, Григория Орлова и других. Среди старшего поколения военачальников — Апраксина, Бутурлина, Бибикова, Панина — ярче всех выделялся своим талантом фельдмаршал Петр Семенович Салтыков, который одержал блестящие победы над пруссаками при Кунерсдорфе и Пальциге.О Петре Семеновиче Салтыкове, его жизни, деятельности военной и на посту губернатора Москвы рассказывает новый роман С. П. Мосияша «Семи царей слуга».
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.
Произведения, включённые в этот том, рассказывают о Древней Руси периода княжения Изяслава; об изгнании его киевлянами с великокняжеского престола и возвращении в Киев с помощью польского короля Болеслава II ("Изгнание Изяслава", "Изяслав-скиталец", "Ha Красном дворе").
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.