Александр Македонский - [15]

Другое свидетельство дошло до пас в изложении Диодора [17, 11–12]. Судя по тому, с какой патетикой здесь восхваляются мужество и свободолюбие фиванцев, это повествование восходит к традиции, явно враждебной Александру. Не случайно именно Диодор замечает, что македонский царь «озверел душой», когда фиванцы отказались вести с ним переговоры [там же, 17, 9, 6]. Согласно этому рассказу, события развивались следующим образом. Александр разделил свои войска на три отряда. Первому из них он приказал разрушать частоколы, второму – сражаться с фиванцами, а третьему – находиться в резерве. Когда битва началась, Александр, видя стойкость фиванцев, ввел в действие резерв, однако сломить противника все не удавалось. Наконец, он увидел какую-то дверь в городской стене, остававшуюся без охраны, и послал туда Пердикку. Через эту дверь македоняне проникли в город и в уличном бою разгромили фиванцев.

Судьба Фив была ужасна. Арриан пишет: «И тогда, охваченные яростью, не столько македоняне, сколько фокидяне и платейцы, и другие беотийцы уже не оборонявшихся фиванцев без всякого порядка убивали, – и тех, кого застигали в домах, и тех, кто сражался, и даже тех, кто умолял б пощаде перед алтарями, не щадя ни женщин, ни детей» [1, 8, 8]. Что Арриан (или, вернее, его источник Птолемей) стремится свалить вину за гибель Фив на беотийцев и фокидян, очевидно. Диодор [17, 13], не снимая вины с беотийцев, подчеркивает роль, которую сыграли македоняне в истреблении фиванцев.

Гибель Фив, одного из крупнейших городов Греции превращение в рабов всех уцелевших жителей привели страну в состояние шока. Все, казалось, трепетала все спешили выразить свою покорность. Однако Александр понимал, что за этой устрашенностью и покорностью скрывается жгучая ненависть, которая в любой момент может выплеснуться через край. Пройдет время, и даже преждевременную смерть Александра объяснят гневом Диониса, покаравшего царя за разрушение Фив – его родины [Афиней, 10, 434], Когда Диодор говорит, что Александр «озверел душой», он выражает широко распространенное мнение современников. Для того чтобы ликвидировать такое впечатление, была сконструирована версия, делавшая главными виновниками страшного несчастья другие греческие общества, враждебные Фивам. По Греции начали циркулировать всевозможные слухи, которые должны были в благоприятном свете представить поведение самого Александра во время катастрофы. Говорили даже, что потом он часто выражал сожаление по поводу бедствии, постигших Фивы, и обращался с фиванцами милостиво [Плутарх, Алекс, 13].

Все эти запоздалые сожаления ничего не изменили в судьбе обреченного города. Более 30 тыс, захваченных в плен фиванцев были проданы в рабство. Исключение сделали только для жрецов, лиц, находившихся с македонянами в отношениях гостеприимства, для тех, кто противился антимакедонской политике фиванского правительства, а также для потомков великого греческого поэта Пиндара, которого Александр высоко ценил. Впрочем, весьма вероятно, что особое отношение к ним объясняется более прозаическими мотивами: Пиндар, сложивший энкомий в честь Александра I, считался благодетелем македонского царского дома, б это накладывало на Александра III определенные моральные обязательства [там же, 11; Арриан, 1, 9, 9 – 10; Элиан, 13, 7; Дион Хрис, 2, 33]. От продажи фи-· ванцев в рабство Александр выручил 440 талантов серебра [Диодор, 17, 14, 4].

Решение вопроса о судьбе Фив Александр передал общеэллинскому съезду [там же, 17, 4, 1]. Само собой разумеется, тон задавали там старые враги фиванцев – фокидяне, платейцы, феспийцы, орхоменцы; отсюда, естественно, сложилось и мнение, будто Александр предоставил определить судьбу Фив своим союзникам, непосредственно участвовавшим в военных действиях [Арриан, 1, 9, 9], а они настаивали на полном уничтожении ненавистного города. Вспоминали и традиционный союз фиванцев с персами, в том числе и тот факт, что они во время Греко-персидских войн дали персам «землю и воду», т. е. власть [ср.: Геродот, 7, 132]. Вспоминали и то, как фиванцы во время перемирия захватили Платеи и продали в рабство жителей этого городка. Вспоминали и другие их преступления. Впоследствии все эти аргументы были усвоены промакедонской пропагандой, настойчиво уверявшей, что Фивы сами виноваты в своей гибели [ср.: Арриан, 1, 9, 6–8]. Съезд эллинов решил разместить в Кадмее воинский гарнизон, а сами Фивы срыть до основания; он санкционировал продажу в рабство пленных фиванцев, немедленный арест всех фиванцев, запрет давать им приют, раздел их земель между победителями. Все эти решения были исполнены в точности [там же, 9, 9 – 10; Диодор, 17, 14, 3–4; Юстин, 11, 4, 7–8; Плутарх, Алекс, 11].

Чудовищная расправа с Фивами произвела, как говорилось выше, на остальную Грецию именно то впечатление, на которое Александр рассчитывал. Аркадяне, уже отправившие свои войска на помощь Фивам, поспешили приговорить тех, кто вносил соответствующее предложение, к смертной казни [Арриан, 1, 10, 1]. Элейцы вернули на родину изгнанников – сторонников Македонии [там же]. Этолийцы (каждое племя отдельно) отправили послов к Александру с мольбой о прощении [там же, 1, 10, 2].