Александр Кучин. Русский у Амундсена - [72]
(Далее два листа вырезаны – прим. авт.)
чем предыдущий. Но всё же большого убытка не было.
1907 г. Саша составил русско-норвежский словарь 2000 экземпляров. У Саши промысел был не важный, но его стал увлекать этот опасный звериный промысел, и он решил идти на следующий год. В 1908 году Саша опять ушёл на промысел зверя и увёл его товарища Владимира Семёновича Гринера. Проездом через Онегу Саша снимался с нами группой, причем принимали участие наши знакомые Кондратий Иванович и Ульяна Петровна Ивановы. Весною с Колей случилось несчастье, его облила мама нечаянно кипятком, но к счастью ещё не попало в глаза. Через две недели он поправился, но он расстроился, психически больным он всю жизнь и остался. Я в этом году сходил также не дурно. В 1909 году Саша окончил Мореходное училище с золотой медалью и летом приехал в Норвегию и ходил из Тромсо на остров Ян-Майен на судне Гудмонсена капитаном, путь их был скорый. Вернувшись обратно, он побывал у меня в Люнге, но ему на месте не сиделось – он пристрастился к опасным путешествиям. Для этого он вздумал изучить океанографию. В это время, когда мне нужно было уходить в Россию, он остался в Норвегии. Он был откровенный и честный. Я его страшно любил и жалел, старался отговорить, но ничто не помогало. Он настоял на своём, чтобы ехать в Берген учиться. Прощаясь с ним, я до того был взволнован, что когда отвалил из гавани в Архангельск, долго плакал. Я почувствовал тогда, что окончательно потерял сына. Осенью родился Леонид. Пробыв зиму в Бергене, Саша поступил океанографом на полярное судно «Фрам» в экспедицию Амундсена к Южному полюсу. Зимою в 1910 году дома я не мог нарадоваться на маленького бойкого Леню, он стал понимать меня и от матери протягивал ручёнки ко мне. Я брал его на руки, носил напевая. А он слушал и тоже уркал. Весною в Архангельске я купил ему коляску и послал домой, но не долго суждено было нам порадоваться ребёнком…
(Далее страница утрачена – прим. авт.)
…что я ему не писал писем отдельно, но мне было писать нечего, а когда я узнал, что он поступил капитаном в экспедицию Русанова на Шпицберген, и что им совместно с Русановым куплено маленькое судно «Геркулес», и что они намереваются на таком судне рисковать идти в Карское море. Я писал сыну письмо с Русановым, который отправлялся из Архангельска в Александровск[271], куда пришёл и Саша, что не советую пускаться в такое опасное плавание и, как бы предвидя, что-то ужасное, я упрашивал даже самого Русанова оставить попытку идти в Карское море и не ходить на таком маленьком судёнышке, которому название дано совсем не по величине. Прошла зима, и мы не получили никаких вестей. В навигацию 1913 года я плавал на «Андромеде» сначала на зверином промысле, а потом по Мурману ловил и продавал промышленникам наживку, и всё лето с нетерпением ждал вестей от сына, но вести не приходили. Дома летом случился пожар. Сгорело около 40 построек, у нас сгорело много досок и брёвен, но дом спасся, хотя немного и обгорела обшивка и полопали в рамах стёкла. Опять наступила зима. Тяжёлая тоска и неизвестность томили нас, мы с матерью тайком один от другого плакали. Не выдавая, однако, своей грусти. В январе 1914 года Фрося выходила замуж, но для нас свадьба была невесёлая, воспоминания о сыне и неизвестность тяготили страшным образом, т.б. что оставшийся наш маленький сын был ненормальный. На навигацию я нанялся капитаном к мудьюгскому крестьянину Николаю Антуфьеву на пароход «Антоний». Из дому я выехал 12-го марта, а 15-го был уже в Архангельске. На Пасху приезжала из Архангельска Анюта. После Пасхи я уехал на пароходе, который стоял у завода Экономия в Маймаксе, мы стали приготовляться к навигации, но весна стояла холодная и р. Двина вскрылась только 2-го мая. Утром 4-го Мая мы вздумали выходить с места зимовки к Удельному заводу, но вследствие ошибки машиниста, который вместо заднего хода дал вперёд, попали на мель. А так как вода шла сильно на убыль, то стащить пароход не было никакой надежды и пришлось окопать посредством черпалки Пеца, которая работала 150 руб. в сутки 14 раб. часов. Случай этот на меня сильно подействовал, и я в один день поседел и похудел, но после вскоре оправился. В половине мая приехала жена, и благодаря её заботам я поправился совсем. При ней мы сняли пароход с мели и ушли к Удельному заводу грузиться досками. В четверг 29 мая она поехала домой, и после её мне долго было скучно. Когда пароход отошёл от пристани, уходя в Онегу, я долго стоял на пристани после его ухода, он увёз моего друга – товарища моей жизни, веть мы мало так жили так, как жили в эту весну. Я всегда приезжал домой поздно осенью и уезжал ранней весной, но в этот короткий период пребывания моего дома я не был счастлив, моя жена не злая от природы, но постоянно утомлявшаяся домашним хозяйством, становилась временами не сносной; несмотря на все мои увещевания как можно больше ходить на воздухе, она никуда не выходила и как я говорил и советовал ей – она делала мне всё наперекор и это страшно раздражало и тяготило меня. Бывали случаи, я рад был уехать из дому прочь и больше не возвращаться, но было довольно ея ласкового слова и я забывал всё.
