Александр I - [35]

Гарантируя финскую конституцию, Александр принимал права и формы правления, которыми обладала Финляндия под управлением Швеции. В сущности, это была конституция в стиле ancien regime: структура Собрания — одна палата, в которой представлены все четыре сословия — типичнейшая для представительских образований в Европе перед французской революцией. Александр, другими словами, не вводил конституцию в Финляндии, позволив ей самой создать нечто, объединяющее идеи «прав человека», но скорее просто утвердил статус кво. Это, таким образом, не очень отличалось от утвержденных им в начале правления прав и привилегии балтийских провинций. Тем не менее на практике Александр выказывал мало уважения к правам Финского собрания. Он не отвечал на запросы финских представителей в Санкт-Петербурге о назначении даты созыва нового Собрания после 1809 года; на деле следующее Собрание состоялось лишь в 1863 году, уже в правление Александра II. Делегатам Собрания 1809 года не было разрешено обсуждение проекта, который должен был определить финскую конституцию. Царю от Собрания нужны были не декреты, а «только лишь их мнение», комментировал Сперанский 9 июля 1809 года.^[106]

Более того, Александр производил изменения в административной структуре Финляндии без консультаций с Собранием и без всякой оглядки на финские права или «конституцию». Главной его целью было достижение административной эффективности. Его отношение было прагматичным: он не видел причин фундаментально менять административную структуру Финляндии, если она эффективно действовала. В 1811 году Александр объединил земли Княжества с финской территорией к северу от Санкт-Петербурга (известной как «Старая Финляндия»), которые были отвоеваны у Швеции в течение XVIII века и в которых в правление Екатерины II вводились российские правительственные институты. В этой акции немало было элементов «красивого жеста», Александр хотел и перед финнами, и перед зарубежными государствами представиться великодушным правителем. Но для такой политики имелись также и прагматические причины. Ни управление, ни экономика губерний Старой Финляндии не были удовлетворительными, и существовала надежда, что при объединении этих земель с княжеством ситуация улучшится.

Политика Александра в Балтийских провинциях и в Грузии в ранние годы его правления уже показала, что он рад был оставлять управление местным инстанциям, если они функционировали действенно. Русификация в смысле принудительного внедрения структуры российского местного управления не ставилась целью, и в этом отношении Александр отличался от Екатерины II, которая намеренно вводила одни и те же формы и структуры управления повсюду в империи. Его политику в Финляндии необходимо рассматривать скорее в этом контексте, чем как этап в развитии его представлений о конституционности. Тем не менее в 1809 году Александр ввел Сперанского в курс финских дел, как раз в то время, когда тот готовил свой проект конституции России. Это заставило некоторых финских историков предположить, что Сперанский в своей работе находился под влиянием финской конституции и использовал Финляндию как опытную почву для реформ в России. Действительно, существует некоторое сходство между финским Собранием и Собранием, которое Сперанский предлагал для России: например, представительство должно было осуществляться от социальных слоев, как и в Финляндии, — но это не значит, что Финляндия стала моделью для России. Сперанский находился под влиянием взглядов нескольких авторов и практики управления в Англии и во Франции и сформулировал многие свои идеи еще до того, как на него была возложена ответственность за Финляндию. Хотя он признавал отдельный статус Финляндии в Российской империи («Финляндия — государство, а не провинция», писал он в 1811 году) ^[107], он никогда не думал, что Финляндия или ее Собрание обладают какой-либо реальной независимостью. Он полагал, что после реформирования российских правительства и управления, которое он в 1809 году считал себя готовым провести, Финляндия окончательно сольется с Российским государством.

Успех, достигнутый российскими войсками в кампании на севере, не был повторен на юге против Оттоманской империи. Война разгорелась между двумя странами в 1806 году, и русские войска не слишком эффективно теснили турок в Дунайских княжествах (Молдавии и Валахии) и на Кавказе. В соответствии с одним из секретных условий Тильзитского договора, Александр должен был принять французское посредничество в этом конфликте. Между Наполеоном и Александром в Тильзите был неопределенный разговор о возможности раздела между собой Оттоманской империи. Но на практике позиция Александра в восточном Средиземноморье была ослаблена передачей Франции в Тильзите Ионических островов, а Наполеон никогда не намеревался развязывать России руки, позволяя ей увеличивать свое влияние на Балканах. Франко-русские отношения на Балканах после 1807 года продемонстрировали несовместимость их внешнеполитических целей и существенную нестабильность Тильзитского соглашения. Терпимость Наполеона и даже его поощрение российского расширения на север за счет Швеции не сопровождались равным принятием намерений России в областях, где у Франции также были коммерческие и стратегические интересы.