Александр I - [3]

, его министр духовных дел и народного просвещения князь Александр Николаевич Голицын, квакер Вильям Аллен и мистическая мадам Юлия де Крюденер, с которой он искренне разделял многие убеждения и чувства. Он обнародовал свои взгляды на деспотизм и республиканизм в переписке с такими людьми, как Джереми Бентам, Томас Джефферсон и Тадеуш Костюшко, в манере, которая иногда предполагала наивность или лицемерие. Но факты не подтверждают мнения, что Александр был слабой личностью, хотя моменты неуверенности в себе у него случались. Он показал свою непоколебимость, отказавшись от любых компромиссов с Наполеоном, когда тот вторгся в Россию и вошел в Москву. Он не только успешно препятствовал любым попыткам своих советников произвести изменения в государственной структуре против его воли, но и твердо следовал политике, которая, как он знал, не была популярной — например, заключение Тильзитского мира в 1807 году, включение в экзаменационную комиссию официальных лиц своего министра Михаила Михайловича Сперанского и утверждение конституции Польши в 1815 году. Нельзя сказать, чтобы он потакал своим советникам. Александр всегда был готов действовать против их желаний; ни Чарторыский, ни Каподистрия, фактически ведавший всеми иностранными делами, не были способны на самом деле заставить Александра изменить выбранную им политику относительно Польши или Греции. Он твердо пользовался своей властью, чтобы дать отставку любой важной персоне, например графу Петру фон Палену, одному из руководителей переворота, посадившего Александра на трон, — или привлекать людей, взгляды которых он не разделял, для решения практических задач, например, графа Алексея Андреевича Аракчеева, для устройства военных поселений, или графа Карла Нессельроде, министра иностранных дел в поздние годы его царствования.

Некоторые историки и современники сходятся на том, что заявления Александра о его неприязни к абсолютной власти были просто продуктом юношеского идеализма, частично утерянного при вступлении на престол, а затем совершенно отброшенного в 1820 году и замененного на «темные силы» мистицизма, милитаризма и реакции. Более новые исследования обращают внимание на неотъемлемую целостность мыслей Александра и его политики. Александр нарисован историком Марком Раеффом как консервативный реформатор, который верил, что процесс реформирования должен быть целиком в руках правителя. При всем уважении к этому мнению, афишированная Александром любовь к «конституциям» не должна расцениваться как свидетельство его лицемерия и наивности; это лишь отражает ограниченное понимание им слова «конституция», как строгой формы правил, соответствующих закону, то есть того, что составляет сущность правового государства. В интерпретации Раеффа Александр оставался последовательным в своих принципах и целях в течение всего царствования. Наиболее современная биография Александра на английском языке, написанная Алленом Мак-Коннеллом, утверждает довольно настойчиво, что Александр всего лишь серьезно обдумывал представленные законопроекты, чтобы оградить свою власть в первые несколько лет царствования, когда он чувствовал себя зависимым от лидеров тайного заговора, приведших его к власти. Однажды отстранив Палена, одного из них, он «никогда больше не соглашался на какие-либо ограничения своей самодержавной власти в России»^[8], хотя был готов в качестве отца-реформатора представить и привести в действие образовательную и административную реформу дома, когда преодолел свою первоначальную неуверенность.

К сожалению, характер образования Александра (см. гл. 2) и ограниченность ума не позволяли ему четко выражать те правила, которым он следовал. Не полностью понимая некоторые идеи своих советников, он часто выражал их в наивной или поверхностной манере. Князь Клеменс фон Меттерних отметил в 1822 году, что «…из всех детей император Александр наиболее ребячлив»^[9]. Его взгляды зачастую были плохо сформированы или только частично развиты, и порой его мысли приобретали связность только тогда, когда они были использованы более предприимчивыми советниками. Например, в 1804 году интересные заявления Александра о европейской организации и о роли России в этой новой организации были собраны в полностью сформированный план, который был представлен Вильяму Питту. В отличие от своей бабушки, Екатерины II, он никогда не брал на себя роль писателя и критика. Тогда как Екатерина перерабатывала и адаптировала писания Монтескье, Беккариа, Бильфельда и других писателей в своем знаменитом Наказе 1767 года, Александр доверял другим выпуск конституционных проектов об освобождении крепостных. Его собственные редкие работы, такие как Священный союз 1815 года, речь в польском Сейме в 1818 году, показывают легкомыслие в использовании сомнительных и потенциально опасных заявлений, а также непонимание возможных последствий собственных слов.

Тем не менее направление мыслей Александра осталось неизменным на всем протяжении его царствования. Несмотря на заявление Чарторыского о его заключении, «что наследственная монархия была несправедливой и абсурдной»