Александр I - [10]

Нельзя описать тот ужас, в котором мы теперь живем в Санкт-Петербурге… Правдивые или ложные, но открытые обвинения не остаются без внимания. Казематы полны заключенными. Черная меланхолия овладела всеми… Оплакивать родителя грех. Посещать неудачного друга значит стать изгоем общества. Муки, которые испытывают люди, невероятны^[24].

К концу 1800 года слухи о заговоре против Павла и о «массовых арестах» в марте 1801 года еще больше усилили напряженность. Генерал Саблюков (который оставался лояльным по отношению к Павлу в течение всего его правления, хотя и не одобрял его политику) вспоминал, правда в несколько розовом цвете, о недавних событиях: «давление деспотизма, проявляющееся при даже самых пустячных и незначительных обстоятельствах, стало еще более раздражающим, так как оно следовало сразу за периодом совершенной личной свободы»^[25].

Павел поступал опрометчиво, оскорбляя офицерство и знать, но нужна была серьезная группа заговорщиков и готовый наследник, чтобы свергнуть его. Заговор возглавили Панин, граф Петр фон Пален (генерал-губернатор Санкт-Петербурга, член Коллегии иностранных дел и директор почт), братья Зубовы (любимцы Екатерины II в последние годы ее жизни) и генерал Леонтий Беннигсен. Панин, который особенно был против враждебной политики по отношению к Британии, возможно, получал деньги от Чарльза Витворта, британского посла в Санкт-Петербурге, хотя этот факт не доказан. Заговор не ограничивался придворным кругом, в него были вовлечены многие гвардейские офицеры, члены известнейших фамилий (таких как Долгоруковы, Вяземские и Голицыны). Но в общем это был заговор аристократии. Павел старался быть популярным среди рядовых солдат и крепостных, которые ошибочно верили в то, что он намеревался освободить их, но эта поддержка не имела особой политической важности.

Палену и Панину нужно было убедить Александра помочь заговору. Во время правления Павла безопасность Александра как наследника была гарантирована новым законом, который формально устанавливал право старшего сына на наследование престола; он был членом Высшего Совета и Сената, президентом Военной коллегии, почетным полковником Семеновского полка и военным правителем Санкт-Петербурга, хотя не мог оказывать никакого влияния на политику своего отца. Удовольствие Александра от командования войсками, должно быть, значительно снижалось замечаниями Павла, гласившими, что его сын «дебил» и «животное». Пост военного правителя Санкт-Петербурга также оказался обременительным; как писал Саблюков:

Великий Князь Александр был еще молод и обладал робким характером, кроме того, он был близоруким и глухим на одно ухо; поэтому кое-кто полагал, что это вовсе не его роль, а сам Александр из-за этого провел немало бессонных ночей^[26].

Александр глубоко переживал очевидный произвол Павла, полностью противоречивший тем принципам законного правления, которые были внушены юному царевичу еще Лагарпом. Его письмо к своему учителю в 1797 году (вывезенное из России одним из его новых друзей Николаем Новосильцевым) показывает смесь идеализма и наивности, разделенную проницательным пониманием недостатков правления Павла и сознанием того, что он мог в конце концов подняться на трон, чтобы спасти свою страну и стать честным правителем, прежде чем отойти от мира:

Мой отец, стараясь занять трон, хотел переделать все. Начало, правда, было многообещающим, но то, что следовало далее, не оправдало никаких ожиданий. Все вмиг оказалось поставлено с ног на голову; все это имело целью только одно — повысить и так уже огромное смятение, охватившее все наши дела. Армия занимает почти все его время, да еще военные парады. В конце концов у него нет окончательного плана, которому можно было бы следовать; то, что он приказывает сегодня, сам же через месяц отменяет: он никогда не примет никакого заявления, только кроме тех случаев, когда вред уже нанесен. Наконец, проще говоря, благополучие Государства не принимается в расчет в его делах… Вы всегда были знакомы с моими идеями покинуть страну. В этот момент я не вижу никакого смысла исполнить их; кроме того, неудачная ситуация, в которую попала моя страна, заставила меня полностью изменить свои взгляды. Я считаю, что если когда-нибудь придет мое время править, то вместо того, чтобы оставить мою страну, я лучше примусь за работу, чтобы сделать ее свободной, уберечь от рабской роли в будущем и не позволить ей стать игрушкой для сумасшедшего… Наша (Александра и его друзей: Чарторыского, Павла Строганова и Новосильцева) идея заключается в том, что во время настоящего правлениями должны перевести на русский язык так много полезных книг, насколько это возможно… Теперь, с другой стороны, раз уж мое время приходит, будет необходимо работать, шаг за шагом, чтобы создать образ нации, в которой будет свободная конституция, после чего моя деятельность полностью прекратится; и, если Провидение поможет нам в наших делах, я удалюсь в какое-нибудь уединенное местечко, где я смогу жить счастливо и в удовлетворении, наблюдая и наслаждаясь благосостоянием моей страны. Вот моя идея, мой милый друг