Алчность - [7]

С деньгами так: их сначала надо вырвать из алчных рук и передать в другие алчные руки. Но сыну жандарма они нужны сейчас и позарез, чтобы в союзе со своим отцом (это Союз строительных вкладчиков Австрии, который на цветных картинках в домашних журналах демонстрирует британские родовые имения или хотя бы домики австрийских провинциальных врачей, перестроенные крестьянские лачуги из старого, благородно посеревшего без покраски дерева. Этот очаровательный журнальчик мы хотим разослать нашим строительным вкладчикам после того, как заберём их миллиарды! Тогда они станут экономить ещё больше, австрийцы и австрийки. Под процент ниже одного процента! Мы вкладываемся в акции, но, несмотря на это, дремать и почивать на лаврах больше не можем. Если Бог создал человека по образу и подобию своему, то почему человек не может изваять свой домик по образу и подобию Букингемского дворца?) предаться увлечению собирательства домов и участков. Директор филиала, в свою очередь, имеет ещё одно хобби — спекуляция. К этому его побудили грядущие тяжёлые времена. Это храбрый и умный человек. И хобби, которое вам тут преподнесли в подарок, очень красивое. Другие должны идти играть в теннис, или идти на смерть, или идти бегать, а именно умереть должны законные владельцы прилегающих владений, владельцы, к которым их собственность тоже изначально интимно прилегала и которые, как две мирные деревушки, располагались рядышком, объединяясь в уютный жилой ландшафт, достаточно большой, чтобы в него вступили жандарм и его сын, но маловатый для их семейств, которые у них между тем уже повисли обузой на шее. Когда-то было время, они бы умерли, если бы не обзавелись ими — семьями, жёнами и детьми. А теперь они им больше не годятся, поскольку их запросы выросли, и дети, к сожалению, тоже. И им тоже теперь надо гораздо больше. Люди вырастают из своих потребностей и настолько глупы, что склоняются к насилию, когда получают новые потребности. А мы, к сожалению, всё ещё здесь, род элиты, которая выставляет на балкон садовые стулья. Пожалуйста, минутку терпения. Сначала одно, потом другое, один дом за другим, одна женщина за другой, одна отдача за другой, чтобы в конце концов ухватиться за обстоятельства ослабевших к тому времени созданий со всеми их жалобами. Со всеми потрохами. Вот что я называю военным искусством! Людям так или иначе умирать, — не бойтесь, их дома останутся, если, конечно, мы не в Косово, там всё наоборот, нет, там вообще ничего не остаётся. Ни от кого. Кто может, тот уносит ноги. Да, что-то надо делать с людьми, чтобы они не закосневали. Сколько времени нужно, чтобы они смогли заблаговременно спрятать свои владения, пока не грянула война, которую мечтательные люди давно накликивали. Они её предвидели! Где грузовик, где трактор, где лошадка? — за шеломянем еси. Пока имение не развалилось, пожалуйста, мы приберём его к рукам, если этого не сделает другой. Бесхозное владение не терпит пустоты, оно хочет снова кому-нибудь принадлежать. Там, на горном перевале, конь угодил под трактор, а ведь нужно было идти аккуратно, друг за другом. А иные владения таковы, что их никаким транспортом не увезёшь. Если не сам за рулём, не управляешь всем до мелочей и оказываешься в придорожной канаве, другой заберёт то, что принадлежало тебе. Иногда налоги, иногда дальний родственник, на которого не рассчитывал, потому что никогда о нём не слыхивал. Эти двое, отец и сын Яниши, в целом производя наилучшее впечатление, тут я ничего не могу сказать, один как жандарм, другой как укротитель телефонных проводов, к которым ещё надо взобраться на столб при помощи когтей, нашли красивый способ, чтобы собственность сама со вздохом ложилась у их ног, как усталый пёс. Но пусть только кто попробует приблизиться — она вскочит и укусит, собственность, в знак того, что она принадлежит только нам.

Они ухаживают за женщинами. Собственно, оба. Но главным образом отец Яниш, жандарм. Легко сказать, а ведь скольких людей в этом городе и в этой деревне он сделал несчастными! Ну, разве вам пришло бы такое в голову? Лучше всего женщины, у которых в соседнем городке есть дома или собственные квартиры. Их уводят и обращаются с ними интимно, хоть это и называется иначе — то, что делают Яниши. Они соединяют приятное с полезным. Так.

Удобно, когда профессия позволяет разъезжать и свободно распоряжаться рабочим временем: можно и прокатиться туда-сюда. Мужья этих женщин, должно быть, умерли, или их просто никогда не было. Собственных детей тоже никогда не было. Кому же и знать такое (что дама в настоящий момент уступит, в противном случае она лишняя для её собственности), как не жандарму, полицейскому, священнику, соседу, монтёру или всеведущему лавочнику, который, правда, и сам положил глаз на это пустующее место, которое в его душе заселяется всё большим количеством кирпичей, пока не перегрузит сердце? Всё же в розничной торговле разговора заслуживает только прибыль, а не поступки. Вот, например, ящик южных фруктов: его нельзя ронять, иначе красный ядовитый паук, который выскочит оттуда, может сильно исказить черты вашего лица. Глаз, который лавочник положил, ему уже не вернуть. Таковы они, женщины, и их глобальный проект, по сравнению с которым загрязнение окружающей среды и мир во всём мире просто пустяк, — замужество. Этого хотят они все. Женщины и замужество — это отличное сочетание, особенно в деревне, где так мало развлечений и они быстро приедаются. Тогда возникает брак. Тут уж ни одна женщина не скажет: «Спасибо, как-нибудь без меня». Лавочник будет покупать свои бананы где-нибудь в другом месте и посылать свои ящики в другое место, для него дверь захлопнулась. Он и не подозревает, для кого эта дверь теперь открыта, но ведь для кого-то она открыта. Он уже несколько недель не видел эту женщину. Что-то получит, в конце концов, племянница из Кремса, на что она не рассчитывала, но получит она это после тётиной кончины. То, что лавочник аккуратно доставлял старухе продукты на машине, теперь уже никогда не окупится. Другие опередили его и оказались здесь раньше него. Соседи тоже охотно полакомятся, хоть и объедками. Они пялятся на отбросы. Столько она всего выбрасывает, а ведь это ещё можно использовать! Люди обкрадывают друг друга в первую очередь из убеждений, а уж потом из любви. Они представляются друг другу вначале как соседи и сразу превращаются в друзей, то есть жадных бестий, — это похоже на наши дорогие Балканы, которые мы теперь знаем лучше, чем свои гостиные, в которых эти Балканы не сходят с экрана телевизора, не меньше четырёх раз в день; там соседи были когда-то соседями, а теперь того уж нет. Наши собственные соседи пришпоривают своих коней Апокалипсиса, чтобы этот напирающий, брызжущий, капающий поток стариков и старух спровадить в их постели, которые стоят в спальнях, куда телевизоры чаще всего не добираются. Если окажешься недостаточно ловким, может так получиться, что пойдёшь в ванную и, приятно оглушённый анафранилом, захлебнёшься в собственном дерьме. Красть нелегко, зачастую это тяжёлая работа, иначе бы её делали все кому не лень.