Аль-Каида - [149]
Бен Ладен, Завахири и небольшая группа ближнего круга «Аль-Каиды» отправились в горы над Хостом, возле «Логова льва», где бен Ладен начинал свою афганскую авантюру. Он сказал своему окружению, что скоро должно случиться что-то грандиозное и что вскоре мусульмане со всего мира вновь будут прибывать в Афганистан, чтобы участвовать в войне против сверхдержавы. Они везли с собой спутниковую тарелку и телевизор.
Перед 11 сентября бен Ладен и его последователи погрузились в свои видения. Обычно после утренней молитвы, если кто-либо из членов «Аль-Каиды» видел ночью сон, он рассказывал его, а бен Ладен истолковывал. Люди, которые ничего не знали о заговоре, видели сон о самолете, врезающемся в высокое здание. «Мы играем в футбол. Наша команда против американцев, — сказал один человек бен Ладену. — Но это странно, зачем Усама сделал нас целой командой пилотов. Так это матч по футболу или самолет?»
Пресс-секретарь «Аль-Каиды» Сулейман Абу Гаит видел сон: он смотрел вместе с бен Ладеном телевизор, который показывал египетскую семью за обеденным столом, и старший сын танцевал египетский народный танец. Затем на экране телевизора появилась надпись: «Чтобы отомстить за детей Аль-Аксы[73], Усама бен Ладен произвел атаки на американцев». Когда Абу Гаит рассказал этот сон в присутствии шейха и еще полусотни человек, бен Ладен просто сказал: «Хорошо. Я позже тебе объясню». Затем он строго запретил всем рассказывать сны, особенно те, в которых присутствовали самолеты, летящие на здания, опасаясь, что это может раскрыть планы. Усама сам видел во сне Америку, лежащую в пепле, полагая, что это пророчество.
Стив Бонгардт сидел в своей рабочей ячейке команды 1–49 и читал сводки, пришедшие на его компьютер. Поступило сообщение, что базы «Аль-Каиды» в Тора-Боре вновь активизировались. «Это не к добру», — подумал он. Барри Маун был в своем кабинете, когда услышал пронзительный оглушающий звук. Он выглянул из окна, но было поздно: самолет уже пролетел почти на уровне глаз. Раздался взрыв. Маун подумал, что, вероятно, истребитель пролетел вдоль Гудзона и перешел звуковой барьер. Секунду спустя раздался крик его секретарши, и Маун бросился к ее окну, увидел полосу огня на уровне девяносто второго этажа северной башни Торгового центра. Маун немедленно созван всех сотрудников. Он сообщил команде SWAT[74] и группе сбора доказательств, что необходима помощь нью-йоркской полиции и пожарной охраны. После этого он обреченно подумал, что терроризм своего добился.
Джон О’Нейл-младший, специалист по компьютерам компании MBNA в Делавэре, направлялся в Нью-Йорк, чтобы установить некоторое оборудование в новом кабинете своего отца. Из окна поезда сын О’Нейла увидел дым, идущий из Торгового центра. Он позвонил отцу на мобильный телефон. О’Нейл ответил, что с ним все хорошо. Он сообщил, что находится вне зоны огня и определяет размер разрушения.
Самолет, в баках которого было около тридцати четырех тысяч литров авиационного топлива, врезался на пятьдесят восемь этажей выше кабинета О’Нейла. Люди не запаниковали, они просто не знали, что им делать. Это бомба? Землетрясение? Не было никаких объяснений. Вода лилась с потолка, заливая мраморные полы. Огромные окна разбились вдребезги, и ветер с разных сторон продувал вестибюль. Люди уже стали выбрасываться с верхних этажей башни. Человеческие тела, ударяясь о бетон, разрывались как гранаты. Площадь возле здания была приготовлена для ночного концерта, и кровавые части тел разлетались прямо на стулья. Десятки ботинок и туфель валялись на тротуаре. В здании находился дневной детский сад, и О’Нейл помог вывести всех детей в безопасное место.
В Афганистане члены «Аль-Каиды» долго не могли поймать сигнал со спутника. Один из боевиков держал тарелку в руках, но ловил только помехи. Наконец ему удалось настроиться на арабскую службу Би-би-си. Ведущий новостей уже заканчивал выпуск, когда ему принесли ошеломляющую новость: в Нью-Йорке самолет врезался во Всемирный торговый центр! Члены «Аль-Каиды» думали, что это была единственная атака, радостно восклицали и кланялись в благодарственной молитве. Но бен Ладен сказал: «Ждите еще!»
Али Суфан с небольшой группой агентов был в Йемене в американском посольстве. Барбара Бодайн уже закончила свою миссию и покидала страну, но новый посол еще не прибыл. Суфан разговаривал со своей невестой по телефону, когда она сказала ему, что горит Торговый центр. Он попросил разрешения у заместителя начальника миссии войти в служебное помещение посольства и включить телевизор. Как только он сделал это, то увидел, как второй самолет врезался в южную башню.
Вэлери Джеймс расставляла цветы в своем офисе, когда «все телефоны точно взбесились». Это было в девятом часу во вторник. Дети в панике звонили ей. Наконец позвонил Джон: «Милая, я хочу сказать тебе, что со мной все в порядке. О боже, Вэл, это ужасно. Кругом валяются куски человеческих тел. Ты плачешь?» Да, она плакала. Он спросил ее, что за самолет врезался в здание. Она ответила, что сын сказал ей — это, скорее всего, «Боинг-747». В конце разговора Джон проговорил: «Вэл, я думаю, что все мои сотрудники погибли. Я не могу оставить мой пост».
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.