Акука - [18]

Сегодня решили плыть по Першокшне. Речка метра четыре шириной, полноводная, таинственная. Её и за осокой-то не видно, не то что за камышами и рогозом.

Надул я лодку на траве у стодолы, а сам пошёл за веслами. Вернулся — Антон Антоныч сидит в лодке: ждёт, когда поплывём. Вытащил я его со скандалом.

Привязал к поясу два весельца, поставил надутую лодочку на голову и пошёл лесной тропинкой вдоль берега. Бабушка с мальчишкой следом пробираются.

Занёс «Стрижа» подальше от дома, положил на воду. Плюхнулся в лодочку мальчишка, осторожно ступила бабушка. Я оттолкнул путешественников от берега.

Плывут вниз, сплавляются по течению к мостику, у которого умываемся. Плывут, тихо переговариваются. В лесу и на реке шуметь не хочется.

Тишина над Першокшной густая, ласковая. От воды и прибрежной листвы тишина отражается, уплывает в небо. Видно такую тишину, слышно…

Я иду к мостику обратной тропинкой, там подожду лодочку. Иду, ловлю голоса. Вижу с высокого берега две головы. Плывут головы над осокой. От радости и одновременно от страха глаза мальчишки сделались большие-большие. К воде наклоняется, ладошкой зачерпнуть норовит. Рукава намокли. А как же иначе! «Которой рекой плыть, ту и воду пить».

Помахал я им шляпой.

А они уже мимо ячменного и овсяного полей плывут. Только я их не вижу. Я уже на мостике сижу. Свесил ноги над Першокшной и гляжу по сторонам. Слышу — к широкой бобровой заводи подходят. Протёр очки — а это кряквы: селезень, утка-мама и девять утят от лодки уходят. Больше их спугнуть сегодня некому.

Уходит выводок от лодочки, а тут я на пути — посреди мостика уселся. Этого кряквы не ожидали. Притормозили ход, думают, что делать.

Я уже не болтаю ногами, застыл, как пень случайный.

Селезень и утка шумно, с брызгами срываются с воды. Хлопая крыльями и крякая, утки бесстрашно пикируют на меня.

Над самой головой прошли. Пугают. Мне даже послышалось:

— Чего расселся! А ну давай отсюда!

У селезня сине-фиолетовое зеркальце в белой рамке на каждом крыле. Утка раскрашена просто, скромно. Но всё равно бесстрашная.

Пуганули меня кряквы-родители и ушли над лесом. А утята плывут и плывут на меня, мягко покрякивают молодыми голосами.

Я не шевелюсь. И тут на нос сел комар. Пришлось прихлопнуть. И утята поняли, что я живой, опасный. Сразу назад поплыли, против течения.

Из-за деревьев вылетела утка и опустилась на воду:

— Я с вами, — крякнула, — с вами! — И повела выводок от мостика.

А навстречу «Стриж» из-за поворота выплывает. Утка повернула и снова на меня пошла. Выводок за ней. За выводком «Стриж».

— Видишь? — кричит мне бабушка и на уток веслом показывает.

Я молчу, не хочу уток пугать. И мальчишка в лодке молчит — от восторга.

А бабушка не молчит и не молчит:

— Кряквы! Целый выводок!

Выходит, мы все сближаемся. Кряква не боится. Совсем близко к мостику подошла. И вдруг резко свернула к берегу и нырнула у ольхи в осоку. За нею утята. И нет их. Только острые макушки осоки вздрагивают, показывают мне путь семейки.

«Стриж» ткнулся в то место, куда выводок скрылся.

А выводок обогнул ольху, ту самую, с которой дятел пьёт, и вышел на чистую воду позади лодки. Но не весь вышел, три утёнка задержались в осоке, не успели.

Неполный выводок за спиной бабушки и внука спокойно уходил к речному повороту.

Неожиданно кряква взлетела и пошла над самой водой. Шесть утят взлетели за мамой. На их шум мои путешественники обернулись.

— Смотри, Антоша! — бабушка показала на улетающих уток. Пока они смотрели им вслед, из-за ольхи выплыли три утёнка и тоже взлетели.

Кряква все точно рассчитала! Когда спрятаться в осоке, когда выйти на чистую воду, когда шумно взлететь и собрать всех деток.

Я теперь понял и оценил её родительскую хитрость. С мостика мне было хорошо видно.

А где же селезень? Где папа утиный прячется?

И тут над лесом объявился папа. Он сделал большой круг над любимой семейкой, бросил нам презрительное «Кря-я-я!» и сел на воду перед кряквой.

А я поговорку вспомнил: «На то у селезня зеркальца, чтоб утки гляделись».

Соавтор

Антон Антоныч тонко чувствует несправедливость. Он, например, точно знает: сейчас бабушка погонит спать.

И мальчишка придумал. Ровно за две минуты до бабушкиного нападения он хватает попавшуюся на глаза книжку и нападает сам.

— А-а-а-а! — включается внук и протягивает книжку.

«Совсем маленький, а как книжки любит!» — радуется бабушка и в голове у неё делается жарко-жарко.

— Давай почитаем, мой хороший!

Они усаживаются рядышком. Антон Антоныч светится, колотит пятками стул, машет руками. Всё от нетерпения и радости. Книжки ему не надоедают.

Но при нападении он хватает, конечно, не любую книжку, не случайную. Только кажется, что любую. Глаз у Антон Антоныча верный, рука твёрдая: книжку цапает с лучшими картинками и стихами. Сегодня цапнул Ерши-малыши».

Счастливая бабушка с выражением читает стихи под цветной картинкой художника Юрия Васнецова. На картинке — со вкусом одетые животные. Они пришли в гости пить чай.

Бабушка читает:

У Алёнки в гостях

Два цыплёнка в лаптях…

— Пи-пи-пи-пи! — пищит Антон Антоныч и тычет пальцем в цыплят.

Бабушка продолжает:

Петушок в сапожках…

— Кади-кади-кади-кади-ка-а! — причитает внук и показывает на петуха.