Актриса - [76]

Спускаясь, Дес Фолан на мгновение задержался, повернулся к скамье подсудимых и наклонил свою моложавую белую голову.

Мне кажется, что, кроме него, мать никого не слушала. Она сидела, уставившись на свои крепко сжатые кулаки, изредка бросая исподлобья краткий взгляд, как постаревшая грустная девочка.

Врач общей практики, доктор Тим Райан, сообщил, что моя мать с весны 1977 года принимала в малых дозах литий; тогда же он прописал ей трициклический антидепрессант, ингибитор моноаминооксидазы, а также снотворное валиум, которое она принимала много лет. Он регулярно продлевал ей рецепт. Через полгода он начал постепенно снижать дозу антидепрессанта, а через год довел дозу нейролептика до поддерживающей. Она была строптивой пациенткой. Утверждала, что литий мешает ее работе и способствует набору веса. Не исключено, что вопреки рекомендации врача она резко прекратила прием лекарства, что привело к психотическому рецидиву. Подобный побочный эффект отмены препарата хорошо известен – отказываться от него следует постепенно.

Полицейский, производивший арест, показал, что по дороге в участок она вела себя мирно и спокойно, но на вопросы отвечала странно. Утверждала, что является членом ИРА и не признает ирландских законов. Потребовала, чтобы ее допрашивали на ирландском языке, хотя язык, на котором она говорила, был ирландским только в ее воображении. Он сам родом из Гвидора, сказал он, а каждый знает, что тамошний ирландский понять труднее всего, но она говорила на каком-то выдуманном языке и продолжала на нем говорить два часа, то и дело вставляя лозунги сепаратистов. Любые попытки заговорить с ней на настоящем ирландском она встречала «гробовым молчанием».

Бойд О’Нилл сказал, что за три месяца до происшествия моя мать отправила ему рукопись исторической пьесы о проститутке-убийце Доркас Келли, надеясь сыграть в ее экранизации. По его мнению, ее надежды имели под собой мало оснований. Ему на стол каждый месяц кладут кучи подобных «сценариев». Он передал рукопись на доработку опытному сценаристу, заплатив ему деньгами из европейских фондов. О том, чтобы поручить написание киносценария Кэтрин О’Делл, не могло идти и речи. Мисс О’Делл понятия не имеет о том, как пишутся сценарии, цедил он сквозь зубы, не говоря уже о том, что шансы снять этот фильм равнялись нулю, кто бы ни выступил автором сценария, но, даже если допустить ничтожную вероятность того, что фильм появится, никто не пригласил бы мисс О’Делл ни на главную роль, ни даже на роль матери главной героини, потому что она слишком стара. Наконец, как ни прискорбно, использовать ее имя для поиска финансирования проекта не представлялось возможным – его уже никто не помнит.

Вот и все, что он сделал, сказал он. Все, что он сделал с идеей, или синопсисом, или что там принесла ему моя мать, – послал мяч дальше. Он просто стремился напомнить о себе как о продюсере, пока не подвернется что-нибудь стоящее.

Кстати, написана пьеса ужасно, а ведь Доркас Келли – исторический персонаж, и о ее жизни много известно. Да, иногда случается, что выдуманная история обретает собственное существование. Иногда, как ни удивительно, она ложится в основу фильма. Ведь мы в каком-то смысле бьем наугад: никогда заранее не знаешь, что публика примет, а что нет.

У хорошей идеи много отцов, сказал он. Есть разница между фильмом, завоевавшим мировую известность, и идейкой, записанной на салфетке в баре.

Бойд, казалось, искренне недоумевал. Как будто смысл собственных слов от него ускользал, и ему приходилось повторять их по несколько раз. Он действительно верил, что, украв у моей матери идею, оказал ей услугу. Когда видишь такое, как в тот день увидела я, поражаешься людям, подобным Бойду: он искренне верил, что интересным может быть только то, что отвечает его личным интересам. Как будто, если он перестанет смотреть на мир, в нем воцарится вселенская скука.

Тем не менее, выстрелила она в него как раз потому. Следует иметь это в виду.

После дачи показаний, предвзятость которых не укрылась ни от кого, Бойд поднялся, нашарил свои костыли и нарочито медленно покинул свидетельское кресло. Он явно получал удовольствие, демонстрируя, как трудно ему ходить. А я вспомнила, как у нас в гостиной он стоял, прислонившись к стене, и смотрел на всех как на пустое место. Теперь, казалось, он таким же взглядом смотрит на себя. Мне подумалось, что он нарочно дразнит мою мать, упиваясь своей снисходительностью. Наверное, так и было.

Что касается сценария, то да, моя мать писала коряво, и ничего с этим не поделаешь. Одному богу известно, во что Бойд превратил бы историю убийцы из борделя Доркас Келли, орудовавшей в 1750-х годах. В те дни в исторических фильмах доминировали декольте и пенные пивные кружки; через несколько лет их вытеснила стилистика Вермеера. Иногда я пытаюсь догадаться, в каком направлении двинулся бы он. Полагаю, в неверном. С тем, чтобы кого-нибудь задавить, Бойд худо-бедно справлялся, но в сексе как таковом был полным нулем.

Кэтрин О’Делл показаний не давала, поэтому судить о ее намерениях невозможно. Пистолет был армейским, 1950-х годов; ее принадлежность к террористическим организациям не была установлена. Позднее Хьюи Снелл сказал, что пистолет она взяла в театре Олд Пайк, директор которого, Алан Симпсон, был офицером запаса. Много лет оружие лежало у нас дома, на Дартмут-сквер.