Аксум - [29]
Галеви считает, что имя Андуг (или Индуг) — это искаженное название Адулиса; в сирийском тексте произошла палеографическая ошибка: вместо
После этого он отправил в Александрию посольство, к местному монофизитскому патриарху. Очевидно, аксумский епископ умер. В результате был назначен новый епископ, названный в «Книге хымьяритов» Евпрепием[218], а в «Мученичестве» — Иоанном, который прежде был просмонарием александрийской церкви Иоанна Предтечи[219].
Отсюда видно, что епископы Аксума и Адулиса, преемники Фрументия, продолжали назначаться из Александрии, притом не из уроженцев Эфиопии, а из египтян или других монофизитских священников, оказавшихся в: столице Египта. Ноннос подчеркивает, что эфиопский царь Айдуг был язычником (подразумевается, в отличие от царя аксумитов); Галеви делает вывод, что он был «иудеем», т. е. арианом[220]. Галеви сомневался в существовании иудейского царя хымьяритов, приписывая гонения в Южной Аравии арианам. Вся концепция Галеви ошибочна и противоречит источникам, как известным в его время, так особенно открытым в недавние годы. Скорее всего, Элла-Асбеха е самого начала выступал как покровитель монофизитского христианства. В то же время он мог следовать некоторым языческим обрядам, связанным по традиции со жреческими функциями царя. Но библейское имя Калеб, возможно, свидетельствует о принятии христианства.
Несомненно, Калеб и Элла-Асбеха — одно и то же лицо; как и многие цари средневековой Эфиопии, он имел два имени (если не больше!)[221].
Эфиопская историография любит подчеркивать символическое значение этого имени: Элла-Асбеха действовал на заре христианства в Эфиопии, при нем взошло солнце христианской веры, которая превратилась в государственную религию. Однако религиозная политика Элла-Асбехи имела свои плюсы и минусы, победы и поражения; войны, которые вел он и его вассалы, в конечном счете не дали желаемых результатов.
Все источники единогласно изображают Элла-Асбеху просвещенным, любознательным и мудрым правителем, покровителем научных и религиозных знаний. Некоторые современные ему авторы сообщают интересные подробности. Дворец Элла-Асбехи описывает Козьма Индикоплов; этот «четырехбашенный дворец царя Эфиопии» до 1938 г. сохранялся в центре комплекса Та'акха-Марйам. Здесь Козьма увидел «четыре бронзовые фигуры единорогов», чучело носорога, набитое мякиной, и несколько жирафов. Они были доставлены во дворец по приказу молодого царя для его развлечения. Иоанн Мадала (по Нонносу) описывает четырех прирученных слонов, запряженных в колесницу Элла-Асбехи[222]. Это позволяет представить не только роскошь аксумского двора в V–VI вв., но и правильнее оценить личность наиболее выдающегося из царей этого периода. Если содержание в неволе диких животных было в обычае аксумских царей, то хранение чучела носорога может свидетельствовать о специальном интересе к естествознанию. Такой же интерес проявлял Элла-Асбеха и к истории. По словам Козьмы, он приказал правителю Адулиса прислать ему знаменитый Адулисский монумент. Для царя, окончательно перешедшего в христианство, языческий посвятительный трон не мог представлять религиозной ценности; очевидно, Элла-Асбеха коллекционировал памятники старины и произведения древнего искусства. «Книга хымьяритов» вкладывает в его уста очень характерное замечание: он отозвался о хымьяритах как о варварах, считая их гораздо ниже себя и своих соотечественников в отношении духовной культуры[223]. Эфиопская историческая традиция изображает Элла-Асбеху покровителем христианского «просвещения»; при нем якобы действовали «семеро святых».
Возможно, при Элла-Асбехе были переведены на язык геэз многие части Ветхого и Нового Заветов, а также другие христианские книги.
Элла-Асбеха круто изменил религиозную политику аксумской монархии. Прежняя широкая веротерпимость и умеренное покровительство христианам сменилось активным насаждением христианства, провозглашенного государственной религией. Резкий поворот официального курса нашел отражение на девизах аксумских монет: вместо прежней «демагогической формулы» монеты Калеба содержат надпись: Θεον ευχαριστια — «В благодарность богу!». Усиление религиозного антагонизма в Южной Аравии и, вероятно, Эфиопии заставило аксумского паря четко определить свое отношение к той или иной религии, поддержав ее всей полнотой государственной власти.
