Аконит 2018. Цикл 1, Оборот 3 - [29]

— Это ещё не конец! — в слабой попытке самим себе внушить уверенность твердили некоторые. — Мы будем бороться!

— И как же? Как мы будем бороться? — в отчаянии кричали им другие.

В действительности, никто не представлял себе способов борьбы. С того дня, когда против течения Великой Реки пришло нечто для чивани чуждое и невообразимое, испробовали они многое. И силу, и молитву. Но каждый следующий день только приближал конец, всё более очевидный.

Шаманы сразу же заключили, что ужасное подобие лодки — несуразное в своих очертаниях, уродливо громадное и изрыгающее из себя пламя, явилось из царства демонов. Впрочем, никогда прежде не говорили они о подобных демонических созданиях. Хуже этого деревянного монстра было только то, что таилось внутри: монстры из плоти.

Юкталь впервые увидел их ещё до сезона дождей — и дивился, как его народу удалось прожить столько лун после нашествия. Слова для описания этих чудовищ подбирались с трудом: если то и правда были демонические создания, то оставалось лишь поразиться тому, насколько силы зла изуродовали облик существ, отдалённо похожих на племя чивани.

Бледным, как лунный свет, был покров их тел — неестественным, непохожим на нормальную кожу; как будто пришлых существ заживо освежевали, а после вывернули шкуры наизнанку, и вновь натянули на тела. Вытянутые, чаще до костлявости худые, странных пропорций фигуры: маленькая голова на длинной шее, короткие руки с какими-то обрубками вместо пальцев.

Будто всего прочего мало было, чтобы внушить чивани ужас и отвращение, пришлые чудовища отталкивали ещё и своими лицами: с глубоко посаженными глазами, с неуместной шерстью, словно у зверей. Но более всего поражало в их облике даже не это. Монстры не были созданы из одной лишь плоти: не полностью их тела оказались мягкими, источающими при ранении нездорового цвета кровь.

Почти у каждого часть тела будто окаменела: эти твёрдые наросты не напоминали какой-то знакомый Юкталю камень, но оказались настолько же твёрдыми. И даже более. В великом разнообразии форм вырастали они у кого на голове, а у кого на теле или конечностях; облик всех причудливых искажений тел роднила между собой только уродливость. После смерти эти наросты можно было отделить от трупа; с отвращением чивани бросали останки в огонь. Плоть пришельцев горела прекрасно, а твёрдые части лишь пуще искажались.

Каждый из незваных гостей с реки был изуродован этими неестественными элементами по-своему. Каждый был, при этом, силён и ловок — и ни один не знал пощады.

Но война с пришельцами, длившаяся много лун, ещё не стала настоящим кошмаром: пусть чивани гибли один за другим, а убить хотя бы одного врага удавалось им крайне редко. Худшее началось позже.

— Мондрагон! Мондрагон! — это было единственное слово, которое твердили чивани из отряда, однажды отправившегося в разведку вниз по реке.

Вернулись разведчики целыми и невредимыми, хоть их не чаяли уже увидеть в живых — но это только в том, что касалось их тел. А вот разумом повредились не слабее, чем враги внешне. Полное безумие, в котором только лишь слово «мондрагон» оказались они способны произносить.

По крайней мере, произносить внятно. В действительности, исторгали они из глоток самые разные звуки, и с каждым днём — всё более разнообразные: но нормальную речь эти крики и хрипы ничем не напоминали. Похожи становились голоса несчастных на речь чудовищ с реки, и этот факт посеял первые страшные подозрения.

Подозрения, которые очень скоро подтвердились.

Одни говорили, что разведчики принесли из стана врага страшную болезнь. Другие придерживались иного мнения, полагая, будто демонические создания отравили воду в реке. Так или иначе, не успела один раз состариться луна, как уже многие из чивани начали издавать такие же странные звуки. Поначалу они ещё сохраняли ясный разум, но рассудок их мутнел стремительно.

Разумеется, в несчастных увидели угрозу — и надумали убивать. Но шаман, уважение к которому не поколебалось его бессилием в борьбе с болезнью или проклятием, воспротивился этому:

— Кровью проклятых мы окончательно оскверним землю, на которой живём, и оскверним самих себя. Именно кровь наших врагов, отравившая воду и землю, причиной всему. Мы должны изгонять безумцев, изгонять их вниз по реке: а сами же станем истово молиться, и боги не сумеют остаться к тому глухими.

Чивани всему, с чем сталкивались, старались подобрать имя — и загадочный душевный недуг, от которого не виделось спасения, поначалу нарекли «мондрагоном». Но шаман и здесь не согласился, иначе пояснив значение слова:

— Мондрагон есть имя тёмного повелителя наших врагов: бога, которому молятся чудовища, и которого несчастные безумцы призывают к нам. Отныне запрещаю любому из чивани произносить это слово!

— Мы должны пойти вверх по реке. К другим племенам. Предупредить их об опасности, предложить забвение прежней вражды и сражаться вместе.

— Нет. Мы лишь погубим этим ещё и их: к тому же, нельзя уступить землю чивани демоническим тварям. Нам суждена эта борьба, только племени чивани — и никому другому. Боги испытывают нас, и мы готовы к такому испытанию.