Аконит 2018. Цикл 1, Оборот 3 - [24]

Акробат добрёл до сторожки пешком, несподручно с заплечным мешком по стенам скакать. На стук дверь открыл заспанный рядовой с обвисшим лицом. Смерил акробата недобрым взглядом и позвал офицера.

Капитан Дьекимович нехотя отдал акробату заслуженный гривенник, глянул на тушку беса, чертыхнулся, и бросил нечистого в бочку с водой.

— Слободан! Эй, мальчишка! — Жечка тряс плечо юного акробата. Тот сидел в кресле у атаманской постели. Слободан вскрикнул, но увидев знакомое бородатое лицо успокоился. — Иди ляг, выспись как следует.

— А ты? Всю ночь же не спал.

— Ничего, как-нибудь перебьюсь.

Мальчишка нехотя поднялся из кресла и лениво зашагал вверх по лестнице.

Жечка смотрел на спящего атамана. Всего день назад это был самый ловкий человек в городе, гроза бесов и болотных гончих. Ведьмы обещали хорошую цену за его голову: атаман пережил три покушения, и вот — проигранный спор приковал его к постели. Войко дышал ровно, спокойно. Где-то в глубине души теплилась надежда, что он встанет на ноги.

— Жечка, — Войко проснулся. — Слава Небу, ты здесь. Кошмар приснился…

— Самое страшное уже случилось, — сказал акробат мрачно. — Уж и не знаю, чего ещё можно испугаться.

— В город пустили чудовище, брат. Сами того не зная, а я — первая жертва его…

— Какое чудовище? Должно, бредишь…

— Я в здравом уме! — с неожиданной силой крикнул Войко. — Вот возьми, из этого кисета мы отсчитали фокуснику выигрыш. Ничего не чувствуешь?

Жечка принюхался. Дублёная кожа пахла жжёным торфом…

— Но, как… Я же в двух шагах от фокусника стоял, видел — человек.

— Ты ещё молод, брат. Опыт твой, что озеро, а я за свои шесть десятков уже целое море накопил. Эта тварь хуже демона… Уж сколько я всякого на своём веку повидал, но и поверить не мог, что Небо позволит квартерону на свет появиться.

— Ты уверен? Сопли его вонять торфом могут из-за разного, они же с шутом по болоту шли — надышались гадости.

— А про шута я тебе вот что скажу: тот и вовсе непонятная тварь. Я успел кое-чего заметить: не дышит он. От таких трюков у любого дыхание собьётся, захочется отдохнуть — дух перевести. А этот… От него могилой разит. Шут сам без фокусника ничего не делает, и я не только про трюки говорю. Живой человек и почесаться захочет, присесть там, суставы размять… Шут же как кукла, будто деревянный. Вот что, Жечка. Созывай клан, объявим долгую охоту! Чтобы сегодня же ночью с каждой крыши за городом следили наши глаза. И если увидите чего недоброго, хватайте нечестивцев на месте!

* * *

Лдриан сидел в трактире. Он любил брать отгулы в будние дни: пустой питейный зал, лишь пара пьянчуг спят, да мыши за стенами скребут. Трактирщик Драгобор с участливым видом проверял краны пивных бочек: не подтекает ли где?

— Слышь, Шишницкий, ты видал шута и фокусника?

— Ну видал и чего?

— Они у тебя комнату снимают? А то я был в Жёлтом маршале прошлой ночью, там какой-то буйный дурак проститутку избил. Пока вязали, у хозяина спросил про эту парочку, говорит, не снимали они номер.

— И у меня не снимали. Ах, зараза, вот где течёт! И надо ж бочке с самым дорогим элем прохудиться! — Драгобор наклонился к ящику с инструментами, достал клей, смешал с опилками и аккуратными движениями размазал стамеской вокруг крана. — Фух, надо же! В «Сопле жабы» сопля жабы и потекла! Мне пять гривенников бочку сварить обходится, а оно течёт! Марку надо держать, когда пиво и трактир одинаково называются… А насчёт этих твоих, так у нас старух овдовевших в городе — море. За пару медяков сняли себе халупу, живут и радуются. Они же бродячие, твои артисты-то, у таких каждый грош на счету. Да и пустует иной дом. Болотнянка нынче разыгралась, за неделю уж полста человек на работу не встало, кого послабже скосило. Вон, пана Борщевича дом пустой стоит, может быть в него и въехали.

— После больного и в дом? Не мели чепухи, эти полы мыть не станут… Да и кого не спроси, никто их днём не видал. Всё к сумеркам вылезают, будто от солнца ховаются…

— Да ну а тебе какое дело, пан офицер? Они что, ограбили кого, убили что ли? Тебе бы почаще отгулы брать, да ко мне на пинту-другую, а то, неровен час, в каждой собаке преступника видеть будешь.

— Порядок не нарушают, обуты, людей не обманывают. Вот только болотнянка как-то уж разгулялась аккурат после визита этих двоих. Да и бесы с гончими зачастили, акробаты добро работают, на совесть. Так ловко нечистого истребляют, что скоро городская казна опустеет… Чует моя душа, Драгобор, как-то шут и фокусник в этом замешаны. Хоть одну бы наводочку… Я бы быстро их того, в темницу…

— Ой, на вот тебе ещё пинту. Заладил… Тебе лишь бы кого-нибудь в темницу бросить! Хоть степняка бы что-ли подстрелил, а то злой как болотная гончая…

* * *

Тридцать девять человек: молодые и старые, дылды и коротышки, смуглые и бледные, но все как один — в синих штанах, босоногие и небритые. Лишь у совсем юных мальчишек не было бород. Клан редко собирался вместе, но сегодня был повод. В покоях Дома Высоты тридцать девять братьев встали вокруг сорокового, лежащего на кровати.

— Братья акробаты, — Войко пытался придать голосу прежнюю властность. — Когда-то каждый из нас поклялся защищать людей от нечистого, мы отдали Небу свои фамилии, своё прошлое и вверили ему своё будущее. Мы, Племя Высоты, поклялись изничтожить нечестивый род, всех до последнего беса! Тень нависла над Чизмеградом… Наш долг не дать злу пустить корни. Сегодня ночью я объявляю долгую охоту: станьте глазами и ушами города, следите за проклятым фокусником и шутом, чую, они кровь от крови демона. И если удастся вам разглядеть в них демоново семя — убейте на месте! Возьмите ваши кривые ножи и будьте готовы пустить их в ход! В ночные бдения уходить только по двое! Двадцать братьев как обычно — на разведку, излов беса и гончей, семнадцать других разделят меж собой город на участки для слежки. Слободан, Жечка, вы за главных. Вы самые ловкие… после меня. Смотрите в оба, прочешите каждую пядь улиц, но найдите, где эти двое ховаются. Не упускайте их из виду…