Аконит 2018. Цикл 1, Оборот 1 - [23]
Мари Роменская
Мост
Зима выдалась неожиданно снежной. Для края, затерянного среди древних лесов и нетронутых рек, явление, несомненно, из ряда вон выходящее. Чем больше выпадало снега, тем сильнее укреплялась в своих силах растерянность местных жителей. Вопреки опыту предыдущих зим, им никак не удавалось выбрать подходящую для борьбы со снежными сугробами тактику. Потому ежедневно можно было лицезреть, как недовольные люди механическими движениями избавляются от последствий ночного снегопада.
Одной лишь Амелии было невдомек, что происходит за пределами ее уютного убежища. Женщина окрестила свой дом подобным образом не просто так; ее двухэтажный коттедж в колониальном стиле производил впечатление отталкивающее, то ли из-за облупившейся во многих местах краски, то ли из-за уныло глядящих маленьких окон, за стеклами которых редко наблюдался свет. Но для нее это место казалось самым родным и комфортным на земле. В этом доме проживало не одно поколение ее семьи и заезжих родственников. Ходили слухи, что это семейство имело склонность ко всякого рода собраниям, носившим весьма подозрительный, с налетом мистицизма, характер. Впрочем, Амелию никто не посвящал в тайны этих толковищ, потому женщина не обращала внимания на заговорщическое перешептывание соседей.
Она жила одна. Ее не пугала ни близость населенного живностью леса, ни гипотетическая угроза столкнуться лицом к лицу с вором и пьяницей. Да и чего бояться, когда двор охраняет верная свора собак?
Амелия сдавала в аренду небольшое помещение в городе, расположенном далеко отсюда, и на эти деньги, собственно, и проживала в семейном коттедже. У нее имелся и дополнительный источник дохода, но к нему женщина прибегала очень и очень редко, из-за нелюбви к утомительному составлению учебных пособий; в последнее время она переключилась на изучение стародавних поверий и легенд деревни, в которой проживала. Среди них упоминались те самые собрания ее семьи, но о сущности их она так ничего и не выяснила.
Случалось, что из-за приступов раздражительности ей приходилось выходить на свежий воздух и подолгу бродить в окрестностях здешних лесов. На пути обычно не попадалось ничего примечательного. Но, как-то раз, женщина наткнулась на искусно построенный мост. Причудливой формы узоры обрамляли перила и, если приглядеться, в свете сонных лучей солнца они приходили в движение, извиваясь и закручиваясь. Глядя на них сквозь призму недавно прочитанных легенд, женщина вспомнила о похожем мосте, красочно изображённом в одной из книг. В сопровождающем иллюстрацию тексте говорилось, что он служил чем-то вроде перехода из одного времени в другое. Только человеку, совершившему дурной поступок, не важно, в прошлом или настоящем, предоставлялась возможность испробовать на себе столь причудливое темпоральное путешествие. После, как шептали убористые строки, человеку даровалось искупление — и что-то еще. История умалчивала, что именно. Амелии вдруг захотелось проверить эту теорию, но она воздержалась. Ничего такого, что в какой-либо мере могло указать на дурные поступки в прошлом, Амелия припомнить не могла. Ее затворнический уклад жизни тем более способствовал такому выводу; разве что в детстве могло случиться непоправимое, чьи следы услужливо стерла память, дабы не травмировать боле хрупкую детскую психику.
Женщина на миг усомнилась в собственной адекватности. Отбросив назойливые сомнения, она вознамерилась пройти по этому мосту, чтобы исследовать противоположный берег. Уже на середине пути что-то заставило ее остановиться. Перегнувшись через перила, она рассеяно смотрела на кристальную гладь воды. Где-то рядом пролетела птица, оглушив зимнее безмолвие беспокойной трелью. Амелия поежилась, но взгляд отводить не стала. Вот ее взор заволокло молочной дымкой, то сгущающейся, то рассеивающейся, и за всеми этими метаморфозами с трудом угадывались очертания высоких деревьев и трав. Неожиданно она разглядела девушку. Одета она была не по погоде: легкая куртка и растрепанные волосы без головного убора, казалось, маячили откуда-то издалека. Потом картина переменилась; девушка сжимала в руке камень цвета оникса. Ее безумный взгляд сверлил близстоящие деревья, а легкая ухмылка наводила дрожь из-за своей непропорциональности и кривизны. На этом видение оборвалось из-за взявшихся невесть откуда маленьких водоворотов. После себя оно оставило эфемерный, подобно той молочной дымке, привкус горечи. Только сейчас она начинала понимать, как переменился пейзаж: от снега не осталось и следа. Пепельный свод неба расцвечивало солнце, а деревья усыпали благоухающие цветки. По всем ощущениям была весна.
Какое-то время Амелия неподвижно стояла на середине моста, но потом, решив, что ей снится сон, пошла дальше. На другом берегу виднелась небольшая полянка с такими же цветущими деревьями и резкий поворот, огороженный парочкой внушительных камней. Повинуясь душевному порыву, она устремилась к этим менгирам — и обнаружила себя в сокрытом от посторонних глаз закутке, где истершийся со временем ритуальный круг и монолитный алтарь буквально вырастали из земли. На алтаре покоились увядающие цветы и неровные камни различных оттенков. Стоило Амелии потянуться к диковинным камням, как послышались взявшиеся из ниоткуда голоса. Она испугалась и спряталась за пушистым кустом. Затаив дыхание, она вслушивалась во вкрадчивые голоса незнакомцев. Язык был ей неведом, но по тембру она определила мужчину и женщину. Они горячо спорили о чем-то. Затем их спор сменился другим разговором; женщина перешептывалась с еще одним мужчиной, хотя у Амелии не поворачивался язык так его называть — уж очень отличался его голос от всех голосов, что ей доводилось слышать прежде. В нем было больше от животного рыка, чем от человеческой речи. Вперемежку с иностранными словами, это существо — женщина обозначила его так — издавало исходящий из утробы монотонный рык, сменяющийся невнятным бормотанием, схожим со скрежетом железа. Ей стало очень любопытно, кому принадлежал голос, и она осторожно выглянула из своего укрытия. Сомнения как рукой сняло: это не человек. Возможно, в его силуэте и угадывались человеческие черты, но только отчасти. Скрюченные подобно ссохшимся ветвям руки тянулись из-под плотных складок черного плаща. Вместо пальцев — уродливые обрубки. На спине, если это, конечно, была спина, вздымался чудовищный горб, а профиль этого монстра холодил кровь в жилах из-за обилия струпьев, ссадин и спиралевидных символов, бывших точь-в-точь как те водовороты на глади реки. Вдобавок, вместо челюсти выступала пасть, а нос, скрюченный и удлиненный, искусно разрезал воздух. Амелия с трудом подавила подступивший к горлу крик. Нельзя себя выдавать, думалось ей. Это всего лишь сон, который, хочешь ты того или нет, придется досмотреть до конца.
Мир после катастрофы, о которой никто не помнит. Мир, в котором есть место магии, голосам мертвых и артефактам прежней эпохи. Мир, в котором обитают кракены. И убийца кракенов, Георг Нэй, придворный колдун из Сухого Города. Мир за пределами острова-крепости – Мокрый мир, соленый и опасный, подчиненный воле Творца Рек. Неисповедимо течение темных вод. Оно может поглотить Нэя или сделать его легендой. И да поможет Гармония смельчакам, покинувшим клочки суши ради правды, похороненной на дне Реки.
Встретились как-то русский, украинец и белорус…Это могло бы быть началом анекдота, но не в этот раз. Алексей Жарков и Дмитрий Костюкевич снова собирают всю свою лучшую «Жуть». К ним присоединился Максим Кабир, и втроем они отдают на суд читателю свои труды. Чего ждать от книги? Историй. Филигранных, доскональных, глубоких. Фантастических, реалистичных, социальных. Соавторских и индивидуальных. Новых и уже знакомых. Но самое главное — жутких. Название оправдывает себя на все сто. Книга содержит нецензурную брань.
События романа разворачиваются в недалёком будущем (2035 год), в мире, похожем на наш, где открыт способ беспроводной передачи энергии и освоена технология управления материей на квантовом уровне.
«Темная волна» стала заметным явлением в современной российской литературе. За полтора десятилетия целая пледа авторов, пишущих в смежных жанрах: мистический триллер, хоррор, дарк-фентези, — прошла путь от тех, кого с иронией называют МТА (молодые «талантливые» авторы), до зрелых и активно публикующихся писателей, каждый из которых обладает своим узнаваемым стилем. В настоящем сборнике представлены большие подборки произведений Дмитрия Костюкевича, Ольги Рэйн и Максима Кабира. В долгих представлениях авторы не нуждаются, они давно и прочно завоевали и любовь ценителей «темных жанров», и высокую оценку профессионалов от литературы.
Всем известен Великий Закон Падающего Бутерброда, согласно которому кусок хлеба, смазанный маслом всегда падает на пол маслом вниз. Общеизвестно также, что коты при падении всегда приземляются на четыре лапы, никогда не падая на спину. Но что, если две эти постоянные свести воедино? Другими словами, превратить кошку в бутерброд, намазав ей маслом спину?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Меньше знаешь — крепче спишь» или всё-таки «знание — сила»? Представьте: вы случайно услышали что-то очень интересное, неужели вы захотите сбежать? Русская переводчица Ира Янова даже не подумала в этой ситуации «делать ноги». В Нью-Йорке она оказалась по роду службы. Случайно услышав речь на языке, который считается мёртвым, специалист по редким языкам вместо того, чтобы поскорее убраться со странного места, с большим интересом прислушивается. И спустя пять минут оказывается похищенной.
Незнакомые люди, словно сговорившись, твердят ему: «Ты — следующий!» В какой очереди? Куда он следует? Во что он попал?
Автор сам по себе писатель/афорист и в книге лишь малая толика его высказываний.«Своя тупость отличается от чужой тем, что ты её не замечаешь» (с).
…Этот город принадлежит всем сразу. Когда-то ставший символом греха и заклейменный словом «блудница», он поразительно похож на мегаполис XX века. Он то аллегоричен, то предельно реалистичен, ангел здесь похож на спецназовца, глиняные таблички и клинопись соседствуют с танками и компьютерами. И тогда через зиккураты и висячие сады фантастического Вавилона прорастает образ Петербурга конца XX века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Журнал Аконит посвящен таким жанрам и направлениям, как вирд (weird fiction), готический роман (gothic fiction), лавкрафтианский хоррор и мифы Ктулху; а также всевозможному визионерству, макабру и мистическому декадансу.Основная идея журнала — странное, страшное и причудливое во всех проявлениях. Это отнюдь не новый Weird Tales, но, впитав в себя опыт и его, и легиона других журналов, увы, канувших в небытие, журнал готов возрождать традицию подобных изданий, уже на совсем иной почве. Мёрзлой и холодной, но, не менее плодородной.Всё для культивирования и популяризации weird fiction и сопредельного в России и СНГ.
Журнал Аконит посвящен таким жанрам и направлениям, как вирд (weird fiction), готический роман (gothic fiction), лавкрафтианский хоррор и мифы Ктулху; а также всевозможному визионерству, макабру и мистическому декадансу.Основная идея журнала — странное, страшное и причудливое во всех проявлениях. Это отнюдь не новый Weird Tales, но, впитав в себя опыт и его, и легиона других журналов, увы, канувших в небытие, журнал готов возрождать традицию подобных изданий, уже на совсем иной почве. Мёрзлой и холодной, но, не менее плодородной.Всё для культивирования и популяризации weird fiction и сопредельного в России и СНГ.
Журнал Аконит посвящен таким жанрам и направлениям, как вирд (weird fiction), готический роман (gothic fiction), лавкрафтианский хоррор и мифы Ктулху; а также всевозможному визионерству, макабру и мистическому декадансу.Основная идея журнала — странное, страшное и причудливое во всех проявлениях. Это отнюдь не новый Weird Tales, но, впитав в себя опыт и его, и легиона других журналов, увы, канувших в небытие, журнал готов возрождать традицию подобных изданий, уже на совсем иной почве. Мёрзлой и холодной, но, не менее плодородной.Всё для культивирования и популяризации weird fiction и сопредельного в России и СНГ.
Журнал Аконит посвящен таким жанрам и направлениям, как вирд (weird fiction), готический роман (gothic fiction), лавкрафтианский хоррор и мифы Ктулху; а также всевозможному визионерству, макабру и мистическому декадансу.Основная идея журнала — странное, страшное и причудливое во всех проявлениях. Это отнюдь не новый Weird Tales, но, впитав в себя опыт и его, и легиона других журналов, увы, канувших в небытие, журнал готов возрождать традицию подобных изданий, уже на совсем иной почве. Мёрзлой и холодной, но, не менее плодородной.Всё для культивирования и популяризации weird fiction и сопредельного в России и СНГ.