Агнешка, дочь «Колумба» - [98]
Через несколько минут, думает Агнешка, все кончится. В конце концов Павлинка подала в класс этот незадачливый чай с бутербродами и приезжие угостились на скорую руку, кое-как. Павлинка что-то невеселая. И для нее этот день был тяжелым. Вместе с детьми в школу пришли и несколько женщин. Из мужчин никто не явился. Сейчас в очереди к Стаху с терпеливым и слегка испуганным видом сидят несколько запоздалых ребятишек. Похожий на Костюшку ассистент уже справился со своей нормой и занялся чисткой и складыванием в сумку инструментов. Он крайне деликатен и скромен, держится все время в сторонке, видно, сообразил уже, что его старший коллега знаком с учительницей, а может, и более того, и, значит, не нужно мешать. Шофер и Семен, облокотись на перила крыльца, покуривают, неторопливо и степенно беседуют, то и дело поглядывая на окно: дескать, скоро ли конец. Остался лишь один пациент, дошкольник: он уже открыл рот, а сам готов дать реву при одном виде ларингоскопа. Мать стоит у двери и подбадривает его, монотонно уговаривая: «Стой прямо, будь молодцом, собью тебе гоголь-моголь, не срами маму, получишь гоголь-моголь…»
— Что теперь? — спрашивает Стах, не прерывая осмотра.
Агнешка заглядывает в список, проверяет густой столбик крестиков против фамилий.
— Почти все. Может, подождем еще немного?
Кончив, Стах легонько толкнул мальца в сторону двери. Тот попрощался, Агнешка со Стахом одновременно ответили и улыбнулись друг другу. Стах потер глаза тыльной стороной руки и подошел к тазику с водой.
— Так что же теперь? — повторяет он уже многозначительнее.
— Теперь будем прощаться, Стах.
— А потом? — Он моет руки и по-прежнему не смотрит на нее, но голос у него дрогнул.
— А потом мы однажды встретимся. Как в песне.
— Не шути! — сердится он и на ее слова, и на улыбку, не такую уж непринужденную и беззаботную, как хотелось бы Агнешке. — Ты даже писать перестала.
— И ты тоже.
— Ты первая!
— Разве теперь это важно, кто первый…
— Изменилась ты. — И, внимательно поглядев на нее, добавляет: — Словно бы подросла.
— Просто похудела.
— Может быть. Во всяком случае… стала еще красивее. Правда.
— И ты изменился, — тепло отвечает она. — Теперь ты важный человек, доктор…
Стах бросает на скамью льняное полотенце и хватает ее за руки.
— Агна!
— Тише! Костюшко смотрит.
— Кто?
— Так, глупости. Погоди. Надо узнать насчет этих мародеров. Пошлю Семена к солтысу.
— Можете не искать солтыса, — отзывается с порога Балч. Оторопевший Стах отпускает руки Агнешки. — Солтыс здесь. К вашим услугам, доктор. — Он подходит и протягивает руку. — Какие вы оба образцовые. Учительница и врач — плакат с выставки. Гигиена и медицинское обслуживание — святое дело. Медосмотры и Колумб — святое дело. Дети — ваше дело. Взрослые — мое. Мародеры уже не придут, мародеров лечу я сам.
— Балч! Значит, опять?..
— Опять, — сухо констатирует Стах. И, легко обняв Агнешку, не то успокаивая ее, не то оберегая, отступает с нею назад. Балч тут же устремляется вслед, импульсивно хватая Агнешку за руки.
— Пусти! Что с тобой, Балч?!
Она увертывается от обоих и отскакивает в сторону. И успевает заметить, что ассистент, склонившийся в противоположном углу комнаты над коробкой с инструментом, неподвижно застыл. И тут же, встретившись взглядом со Стахом, замечает в его глазах недоброе подозрение. Но обоим приходится мгновенно обернуться к Балчу. Ослабив свисающую с левого плеча веревку, он складывает размотанный конец вдвое.
— Балч!
— Ничего-ничего. Просто петля сползла назад. — И, перематывая всю веревку, сообщает безразличным голосом: — Мы тут развлекались в кузнице: устроили невзначай состязания, и даже с наградами. Сейчас покажу вам, доктор.
— Ни к чему. Мы уже едем, солтыс.
— Об этом не может быть и речи. Прошу и гостей, и вас, Агнешка, ко мне. На скромный холостяцкий ужин.
— Не хочу! — вскрикивает Агнешка. Она уже не владеет собой, она уже не может ни секунды выносить присутствия этого человека. И, возмущенная, выбегает из класса.
Только ассистент провожает ее неспокойным блеском своих очков. Балч и Стах в упор уставились друг на друга, словно бы не замечая ухода Агнешки.
— Вы мне нравитесь, доктор. Старая любовь не ржавеет, разве не так? Ведь так ты сказал Агнешке, правда? — Они стоят возле полок с украшениями, и, вытянув руку, Балч не глядя находит кораблик с парусами, подносит его к лицу и не то заканчивает начатую фразу, не то просто читает надпись на борту: — Агнешке… — «Колумб»…
Но, не договорив, выпускает кораблик из ослабевшей внезапно руки, и глаза его неожиданно застывают и стекленеют. Балч шатается, и Стах, подхватив его, с трудом удерживает тяжелое падающее тело.
— Коллега!
Подбежавший ассистент подхватывает Балча под мышки. Вдвоем они усаживают его на стул. Стах непроизвольно тянется к пульсу, его помощник приносит мокрое полотенце. Но тут же с задумчивым видом швыряет полотенце в сторону и вопросительно смотрит на Стаха.
— Доктор! — В его напряженном голосе чувствуется и неуверенность, и гордость хорошего диагноста. — Ведь это же… всего-навсего… алкогольное отравление. — Он так поражен, что не может больше соблюдать профессиональное достоинство и добавляет совсем иным, доверительным голосом: — Он мертвецки пьян.
Сборник включает повести трех современных польских писателей: В. Маха «Жизнь большая и малая», В. Мысливского «Голый сад» и Е. Вавжака «Линия». Разные по тематике, все эти повести рассказывают о жизни Польши в послевоенные десятилетия. Читатель познакомится с жизнью польской деревни, жизнью партийных работников.
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник включены разнообразные по тематике произведения крупных современных писателей ПНР — Я. Ивашкевича, З. Сафьяна. Ст. Лема, Е. Путрамента и др.
В антологию включены избранные рассказы, которые были созданы в народной Польше за тридцать лет и отразили в своем художественном многообразии как насущные проблемы и яркие картины социалистического строительства и воспитания нового человека, так и осмысление исторического и историко-культурного опыта, в особенности испытаний военных лет. Среди десятков авторов, каждый из которых представлен одним своим рассказом, люди всех поколений — от тех, кто прошел большой жизненный и творческий путь и является гордостью национальной литературы, и вплоть до выросших при народной власти и составивших себе писательское имя в самое последнее время.
Проза Новака — самобытное явление в современной польской литературе, стилизованная под фольклор, она связана с традициями народной культуры. В первом романе автор, обращаясь к годам второй мировой войны, рассказывает о юности крестьянского паренька, сражавшегося против гитлеровских оккупантов в партизанском отряде. Во втором романе, «Пророк», рассказывается о нелегком «врастании» в городскую среду выходцев из деревни.