Агата Кристи: Английская тайна - [53]

Розалинда с самого начала умела говорить о себе «я» и всегда принимала жизнь такой, какова она есть. У нее не было ни нужды, ни желания мечтать об иных мирах. Это восхищало Агату, но и приводило в замешательство. В «Неоконченном портрете» она мечтает о том дне, когда привезет «Джуди»[139] домой, к своей матери, и «Джуди будет играть в саду, придумывая игры про принцесс и драконов, а Селия — читать ей старые волшебные сказки из книг, хранящихся в книжном шкафу ее собственной детской комнаты…». Однако, когда она при возит Джуди домой, никаких игр на воображение не происходит:

«Джуди не умела воображать себя кем бы то ни было. Когда Селия рассказывала ей, как она сама представляла в детстве, будто лужайка — это море, а обруч — бегемот, Джуди лишь недоуменно взирала на нее и отвечала: „Но ведь это трава. А обруч — колесо. Как же на нем можно скакать?“

Было настолько очевидно, что дочь думает, будто Селия была в детстве довольно глупой девочкой, что Селия сама смущалась».

Несмотря на все свое восхищение жизнерадостной внучкой Джуди, мать Селии смотрела на нее не так, как на дочь: «Она не ты, драгоценная моя…»

Так же думала и Клара об Агате: между ними царило абсолютное взаимопонимание и безусловное приятие. Клара любила «глупую девочку» в своей дочери. И она не хотела, чтобы та вышла замуж за Арчи, отчасти потому, что подозревала: он будет безжалостен по отношению к Агатиной «глупости». Но в то же время она желала видеть Агату счастливой, что означало необходимость смириться с ее выбором.

Теперь, после рождения Розалинды, Клара старалась давать Агате полезные советы — как удержать мужа. Она предупреждала, чтобы Агата не оставляла Арчи одного, чтобы он всегда был для нее на первом месте и чувствовал себя главным человеком в ее жизни. «Помни, мужчинам свойственно забывать…» Она повторяла слова Маргарет Миллер, не сомневаясь, что в них нет цинизма — только здравый смысл. Агата тоже знала это, но не считала нужным применять к собственной жизни. Не то чтобы Клара ожидала, что их брак окажется неудачным, — просто действовала в интересах Агаты, понимая, что «опасная чрезмерная привязчивость дочери» требует такой же ответной преданности. Агата не была достаточно зрелой женщиной и реалисткой, чтобы жить в формальном семейном союзе, как Мэдж. Агате требовалась любовь.

В «Неоконченном портрете» мать идет еще дальше: наставляет Селию ставить Дермота выше, чем Джуди, и говорит, что в семейной жизни порой приходится — она и сама прошла через это — делать выбор между любовью к детям и любовью к мужу. «Ты так любишь Дермота, а дети отнимают жену у мужчины. Предполагается, что они должны теснее связывать супругов, но на самом деле это не так… нет, не так». За героиней, произносящей эти слова в романе, стоит Клара, но это и точка зрения самой Агаты. Какая горькая ирония: рождения ребенка боялся Арчи, а бояться надо было Агате.

У Агаты уже имелись кровные привязанности в жизни: муж и мать. Она бы никогда не призналась в этом, но на ребенка у нее оставалось слишком мало душевных сил. Она вышла замуж за человека, которого страстно любила; подобно Каролине Крейл из романа «Пять поросят», она имела незаурядно привлекательного мужа и маленькую дочь, которой неизбежно предстояло занять второе место в ее сердце. В романе гувернантка мисс Уильямс говорит: «Миссис Крейл полностью существовала внутри оболочки своего мужа. Она, можно сказать, жила только в нем и для него». К ребенку Крейлы относятся с любовью, но, продолжает мисс Уильямс, ребенок в такой семье «воспринимается родителями как не совсем реальное существо». Хотя неспособность Арчи полностью смириться с беременностью жены и ее безволием недостаточно осмыслена в «Автобиографии», в «Неоконченном портрете» она очевидна. Позднее, разумеется, Арчи изменил свое отношение. Розалинда стала для него преданным другом, усердно сопя, девочка чистила его клюшки для гольфа. Юмор у нее был такой же сдержанный, как у него. Арчи называл ее «безупречной».

Но Агате не нужен был безупречный ребенок: она сама была безупречной для Клары и так любила быть дочерью («Дочь остается дочерью всю жизнь…»), что не находила настоящего удовлетворения в роли матери. Так же как реакцией Клары на детскую отверженность стало превращение во властную мать-собственницу, сыгравшую в жизни Агаты и Мэдж весьма существенную роль, реакцией Агаты на безмерную материнскую любовь стала ее отстраненность от собственной дочери. Могла ли она рассчитывать когда-нибудь чудом наладить с ней такую же идеальную близость, какая была у нее с Кларой? И хотела ли она этого? Независимость характера Розалинды, нелюбовь к ласкам и презрение к играм «на воображение» были для Агаты почти облегчением. Они исключали необходимость с ее стороны пытаться копировать отношения, которые существовали между ней и Кларой, что в любом случае было бы невозможно. Вместо этого Агата могла с любовью взирать на Розалинду издали, убеждая себя, что они с ней просто разные. Между тем Розалинда укреплялась в своей независимости, равно как Агата — в своей объективности. Возможно, с сыном все было бы иначе, но Арчи, как известно, не хотел сына.