Агата Кристи: Английская тайна - [197]

О Хелен Лайза знает: «Конечно, она влюблена в Карла», — но ей и в голову не может прийти, что он ответит ей взаимностью. Он и не отвечает. «Как мало вы понимаете, — говорит он Хелен, когда та пытается вести с ним свою вульгарную игру. — Вы говорите как ребенок. Я люблю свою жену». Девушка не в состоянии это понять, говорит, что, наверное, он когда-то любил Анью, а теперь она старуха и интимная жизнь для нее закончена, она уже совсем другой человек.

«Карл. Нет, тот же. Мы не меняемся. Анья все та же. Жизнь проделывает с нами разные фокусы. Отнимает здоровье, приносит разочарования, изгнание, из всего этого образуется панцирь, под которым прячется истинное „я“. Но оно, это „я“, никуда не исчезает.

Хелен. Вы говорите ерунду. Если бы еще это был настоящий брак, так нет же. В сложившихся обстоятельствах этого не может быть.

Карл. Это настоящий брак».

К концу пьесы Карл признается доктору Аньи, что любит Лайзу.

«Карл. Я люблю ее. Вы знали, что я люблю ее?

Доктор. Да, конечно, знал. Вы давно ее любите.

Карл.…Но это не означает, что я не любил Анью. Я любил ее. Я всегда буду ее любить. Я не хотел, чтобы она умерла.

Доктор. Знаю, знаю. Я никогда в этом не сомневался.

Карл. Может быть, это странно, но человек может любить одновременно двух женщин.

Доктор. Вовсе не странно. Такое часто случается. А знаете, что говорила мне Анья? „Когда я умру, Карл должен жениться на Лайзе“».

«Таймс» писала, что, хотя в «Вердикте» нет сюрпризов, которыми славится Агата Кристи, в пьесе есть сюрпризы иного рода, и один из них состоит в том, что «люди ведут себя так, как она хочет, чтобы они себя вели». В целом же рецензии были недоброжелательно-снисходительными. Хотя пьеса держалась хорошо, лучше, чем такие сценически успешные, как «Паутина» и даже «Свидетель обвинения», нельзя отрицать, что поведение Карла и Лайзы не совсем «реалистично». Они действуют скорее в соответствии со своими принципами: Карл старается спасти Хелен от приговора, потому что, согласно его философскому убеждению, она не способна осознать то, что совершила («Жизнь еще не научила ее пониманию и состраданию»). Но его защита Хелен приводит к тому, что в убийстве вместо нее обвиняют Лайзу. Так Карл, добрый человек, становится опасным. Он живет, более согласуясь с идеями, нежели с реальностью, и в некотором роде именно зашоренность мышления привлекает в нем женщин. Агата видит нелепость хода его мыслей, но видит она и его достоинство; и если это не было правдой в реальной жизни Макса Мэллоуэна, то это почти наверняка было правдой в Агатином представлении о нем.

Так же ли обстояло дело в ее собственном браке? Действительно ли Макс любил двух женщин одновременно? Был ли он неравнодушен к Барбаре и действительно ли — как в «Вердикте» — не давал воли своим чувствам, пока была жива его жена? Никому не дано знать, насколько далеко углубилась Агата в собственную жизнь, когда писала эту пьесу. Наиболее вероятно, что не до конца. Только до того момента, когда она могла еще обманывать себя самое, выдавая лишь то, во что хотела верить. Тем не менее в этой пьесе она довольно смело взглянула в лицо собственной жизни и оценила ее отнюдь не как безмятежную. Нет оснований полагать, что она щадила свои чувства. Она трезво видела свою жизнь во всей ее неоднозначности и, в отличие от Аньи, продолжала жить с этим.

Во время войны она описала Максу свой сон, в котором он разлюбил ее и она снова осталась одна: «Я проснулась в панике и бесконечно твердила: „Это неправда, это неправда, у меня ведь есть его письмо“». Это письмо она особенно бережно хранила в потайном ящике своего маленького письменного стола в Гринвее. На нем было написано, чтобы она вскрыла его в день шестидесятилетия свадьбы, и это делало ее счастливой.

«Думаю, что иногда, не слишком часто, два человека находят свою любовь, как нашли ее мы. Такая любовь — нечто неосязаемое и спрятанное глубоко внутри, так что его не может поколебать никакой ветер.

Ты — мой самый дорогой друг и моя обожаемая возлюбленная, и для меня ты останешься красивой и бесценной, сколько бы лет ни прошло. У тебя самое милое на всем свете лицо. Это любовное письмо, моя дорогая, и мне нечего добавить кроме того, что вряд ли кто-нибудь сможет понять, как много мы значим друг для друга».[516]

ДУХ, ДОСТАВШИЙСЯ ОТ БОГА

По той дороге больше не вернусь

В чудесную страну, где горы величавы,

Где в синих сумерках скалистые вершины

Покоятся в снегах…

А. Кристи. Дартмур

Спасибо за то, что Вы — Агата Кристи.

Из письма поклонника, Мэриленд, США

Агату расстроил прием, оказанный «Вердикту», но этому провалу предстояло стать привычной судьбой ее дальнейших пьес. Славные времена, когда она царила в Уэст-Энде — и даже на Бродвее, — подходили к концу. Лишь «Мышеловка» продолжала свое победное плавание.

«Неожиданный гость» в 1959 году прошел довольно хорошо («Искупление за „Вердикт“», — написала Агата Корку) и продержался полтора года. А вот «Назад к убийству» — сценическая версия «Пяти поросят», которая была показана в театре «Дачесс» в марте 1960-го, категорически не выдержала испытания. «Ее диалоги столь утилитарны, что почти полностью лишены красок жизни», — писала «Таймс». В письме к Розалинде Эдмунд Корк сообщал: «…пресса — самая злобная, какую когда-либо имели пьесы Кристи, не исключая даже „Вердикта“… — И высказывал совет: — Может, Агате немного отдохнуть от театра и начать новый роман? Ведь, в конце концов, именно романы — основа ее успеха».