Африка. Из прошлого в будущее - [10]

В августе 1981 года в отсутствие гамбийского президента Д. Джавары, отправившегося в зарубежное турне, в Банжуле была предпринята попытка государственного переворот. Правительству были предъявлены обвинения в коррупции, злоупотреблении властью и распродаже национального достояния западным монополиям. Под предлогом оказания помощи уже низложенному президенту сенегальские войска вступили в Гамбию и после упорных, кровопролитных боев подавили сопротивление инсургентов. Власть Д. Джавары была восстановлена, и тому ничего не оставалось, как согласиться на создание конфедерации Сенегамбия. В ее рамках были объединены и поставлены под сенегальский контроль силы безопасности и армейские подразделения обеих стран.

В Париже и Лондоне это решение было воспринято положительно, чего нельзя сказать о широких кругах общественности Гамбии и Сенегала. Впрочем, их мнением никто не интересовался, хотя возражения против такого «слияния» высказываются по обе стороны границы. Многие склонны считать его «объединением под дулом пистолета», а оно не может быть устойчивым, скорее наоборот — породит лишь дополнительные и труднопредсказуемые сложности в отношениях между народами-соседями. Но не будем гадать, как сложатся эти отношения и насколько жизнеспособной окажется новоявленная конфедерация. Тем более что настала пора продолжить наш путь в Казаманс.

УРОКИ ГРАФА ИЗ КАЗАМАНСА

Звучно шлепнувшись бампером о настил, машина взбирается на паром, и вот уже торговая шумиха Балингоры остается позади. А впереди расстилается гладь реки, плавно катящей свои воды среди заросших зеленью берегов. И сердце замирает от того, насколько все это напоминает родные среднерусские места: ну, прямо Ока, скажем, где-нибудь под Муромом. Сколько бы раз потом ни приходилось пересекать Гамбию у Балингоры, чувство это неизменно возвращалось. Поистине неисповедимы пути ностальгии, и никому не дано предугадать, где, когда и по какому поводу вдруг остро кольнет она тебя в душу…

К африканской действительности возвращает служитель с сумкой через плечо, в линялых шортах и латаной-перелатаной, давно и безвозвратно утратившей и цвет, и форму гимнастерке неведомой армии. Просунув голову в окно машины и цепким взглядом охватив пассажиров, он просит оплатить перевоз. Получив деньги, как правило, «забывает» выдать билет неосмотрительному туристу. И тогда жертве его «забывчивости» приходится заплатить вдвое больше контролеру при выезде с парома. Квитанция об уплате штрафа за «безбилетный» проезд тоже не предусматривается.

И снова таможни, но уже в обратном порядке: сперва гамбийская, потом сенегальская. Оставшиеся до Зигиншора полторы сотни километров пролетают уже веселей: после нудного ожидания и волокиты на переправе само движение вперед доставляет удовольствие, да и местность вокруг становится все живописней, а растительность разнообразней и богаче. Перед самым Зигиншором — снова паром, на сей раз через реку Казаманс, на другом берегу которой и находится город. В отличие от гамбийского этот паром работает быстро и четко, строго соблюдая расписание, да и выглядит он вполне современно.

Если бы не водонапорная башня, торчащая над темно-зелеными кронами деревьев, то Зигиншор с противоположного берега реки вообще был бы неразличим. Перед приезжающими с бедного растительностью и влагой сенегальского севера этот тихий, провинциальный городок предстает как оазис в пустыне, сулящий отдых и покой. Доброжелательные и неторопливые жители, пронизанная лучами солнца буйная тропическая флора и широкая, величавая река, вдоль которой вытянулись городские кварталы, создают неповторимое очарование Зигиншора, воспетое на разные лады в туристических путеводителях. И еще гостиница «Обер». Утверждают, что подобной нет не только в Сенегале, но и во всей Западной Африке. Что ж, проехав ее из конца в конец, могу согласиться с тем, что в этом утверждении есть доля правды. За внешне скромным фасадом здания гостей здесь действительно ожидают все необходимые для хорошего отдыха удобства, редкая для Африки чистота, превосходная кухня и, главное, какой-то домашний уют, создаваемый ненавязчивой, но постоянной заботой о постояльцах.

Даже в очень жаркий полдень улицы Зигиншора погружены в глубокую тень. Верхний ярус защитного растительного покрова образуют монументальные фромаже — «сырные деревья», если перевести на русский их название с французского языка. Сыры на этих серовато-бурых исполинах с глубокими складками коры у основания ствола, конечно, не растут, как не растут и булки на «хлебных деревьях», но мягкая древесина и легкие, как пух, волокна, обволакивающие плоды фромаже, находят широкое применение. Из складок ствола, если их выпилить, получаются готовые двери и столешницы, а волокна служат превосходной набивкой для подушек. В деревнях Казаманса фромаже часто служит «деревом совета»: именно под его раскидистой кроной происходят знаменитые африканские «палабры» — обсуждения животрепещущих вопросов жизни общины, затягивающиеся иногда на несколько дней.

Под сенью фромаже, образуя как бы второй ярус спасительной тени, уютно, чувствуют себя фламбуайаны — «пламенеющие деревья». Вот они-то вполне оправдывают свое название, ибо в пору цветения густые, куполообразные кроны этих деревьев так плотно покрыты яркими пурпурно-алыми цветами, что за ними не видно листвы. На побережье Гвинейского залива фламбуайаны называют еще «могилой белого человека». Столь мрачное наименование они получили за то, что цветут в разгар влажного и жаркого периода года, когда тропическая лихорадка собирала обильную жатву среди непривычных к такому климату людей. Но с некоторых пор белый человек вооружился таблетками «нивакина» или «дилагила», обзавелся кондиционерами и холодильниками и теперь может безбоязненно любоваться буйной кипенью «пламенеющих деревьев».