Африка африканеров - [67]

— Что, что? Социология? — переспрашивает он. — Вы хотите знать, как зулусские женщины варят обед, да?

Я уже готова подтвердить это, но знакомый мой, полагая, что этого недостаточно, поспешил добавить, что я хотела бы также собрать материалы о деятельности первых миссионеров и посетить могилы американских пасторов.

Администратор заставляет меня заполнить кучу всяких формуляров и, к моему величайшему удивлению, выдает мне пропуск сроком на пять дней. Правда, он оговаривает, что до наступления темноты я обязана покидать резерват, а кроме того, не позволять себе никаких критических замечаний в адрес администрации.

Решено было, что санитарка медпункта для африканцев в Стенджере проводит меня и будет моим переводчиком.

Мэри мне сразу поправилась. Ей около сорока лет, и как две капли воды она опять-таки похожа на певицу Мариам Макебу. Она обладает поразительным чувством юмора и даром понимать все с полуслова. Одного дня нам оказалось достаточно, чтобы почувствовать общность наших взглядов и понять, что я не студентка, а она не только санитарка.

Взбираясь на холмы, покрытые сахарным тростником, цвет и запах которого до такой степени напоминает мне Кубу, что голова идет кругом, мы болтаем без умолку.

Мэри — типичная африканка. Она привязана к обычаям и культурным традициям своего народа, хотя мыслит на европейский лад. Законы апартхейда помешали ей получить медицинское образование, но благодаря уму и живости восприятия ей удалось многому научиться. Она верующая, но поддерживает наиболее передовую группировку АНК, ее политические требования идут гораздо дальше, чем просто борьба против апартхейда.

— Понимаешь, — говорит она, — главная наша забота — это земля. Поэтому борьба за менее расистское правительство решает далеко не все. Основная-то проблема заключается в том, что двенадцать миллионов людей владеет десятью процентами земли, а три миллиона — всей остальной землей. В Гроутвилле на семью приходится в среднем четыре акра земли (т. е. приблизительно полтора гектара), а на ферму белых положено минимум сто пятьдесят два акра. Кроме того, есть компании, в распоряжении которых имеются тысячи гектаров. Тростник здесь срезают раз в два года. Значит, на год приходится пол-урожая. На это не проживешь, и мужчины вынуждены уходить на заработки на плантации крупных компаний или же увеличивать число временных рабочих на рудниках.

В Гроутвилле, точно так же как и во всех остальных резерватах, мужчин не осталось. Мы видели лишь до времени состарившихся женщин с нездоровой кожей, которые изо всех сил стараются вырастить возле хижин, сооруженных из самана и веток, хоть какие-нибудь овощи, чтобы прокормить множество ребятишек со вздувшимися от голода животами.

Мне не забыть долгих часов, проведенных с Мэри на глиняном полу под сенью хижин, когда я, потягивая терпкое «пиво банту», которое здесь варят тайком, слушала рассказы женщин об их несчастной доле.

В конце концов начинаешь забывать, куда ты забрел. Если бы не щелкающие звуки зулусского языка, я могла бы подумать, что попала на Кубу, куда-нибудь в район Сьерра-Маэстра еще до революции или в деревушку Ореса времен алжирской войны. Всюду одно и то же: у женщин нет молока, ребятишки мрут как мухи, если же они все-таки вырастут, то не смогут ходить в школу — слишком далеко, а если и пойдут, то окажется, что учение это ни к чему, что в обществе им нет места, их хотят вернуть назад, в пещеры каменного века. Потом они, подобно своим отцам, завернувшись в мешок из-под картошки, будут работать по два месяца в году, резать сахарный тростник за пять фунтов стерлингов в месяц. А в тридцать лет умрут естественной смертью.

— В этой стране умереть от голода считается естественной смертью для африканца, — говорит Мэри.

Чтобы как-то прожить, женщины начинают тайком варить пиво и продавать его рабочим сахарного завода. Если полиция обнаружит при обыске бидоны с такой жидкостью, женщину бросят в тюрьму.

— Хотя все это одно лицемерие, — продолжает Мэри. — Белые хотят, чтобы тайные пивные стали официальными, тогда, говорят они, доходы от них можно будет использовать на общественные нужды. А почему бы им в таком случае не воспользоваться налогами, которые как будто бы для того и существуют, ведь мы их платим.

Мэри рассказывает, что зулусские женщины участвуют в борьбе наравне с мужчинами.

— И так по всей Южной Африке. А белые пытаются превратить африканскую женщину в низшее существо. В 1958 г., когда встал вопрос о том, чтобы и для них тоже ввести пропуска, тысячи женщин вступили в женскую лигу АНК; во время всеобщих массовых демонстраций две тысячи женщин были арестованы. В Като Маноре продажа пива была для женщин единственным источником существования, поэтому, когда правительство запретило пивные, женщины подняли настоящий бунт, но полиция жестоко расправилась с ними. Больше недели женщин, забаррикадировавшихся в одной из пивных, никак не могли заставить выйти.

Позже одна из женщин заявила мне:

— Если бы наши мужья послушали нас, женщин, Южная Африка давно бы уже пылала. Иногда хочется, чтобы все сгорело, чтобы все мы погибли разом, лишь бы не видеть, как дети мрут с голоду.