Африка африканеров - [59]
Точно так же обстоит дело всюду в Транскее. Если существует хоть малейший намек на экономику, зону тут же объявляют «белой». Баттеруэрт, так же как Квамата или Лузикизики, состоит из нескольких магазинов, принадлежащих грекам, полицейского участка и административного здания. Обычно такие селения расположены на перекрестке изредка встречающихся дорог. Все магистрали, города, порты и побережье считаются белой зоной. Один мой знакомый называет это китайским ребусом, — вообразите только: муниципалитет черных в городе белых черного государства страны белых.
От Баттеруэрта до Умтаты снова безмолвие пустынных холмов. А между тем внутри-то хижин наверняка что-то происходит. За один только год, после того как ввели чрезвычайное положение, было арестовано восемьсот женщин и мужчин. В окрестностях Лузикизики в Пондоленде, откуда родом Мандела, крестьяне многие годы подряд отказывались признавать «советы банту». Проводить свою политику в жизнь Фервурд поручил ненавистному всем вождю Боте Сигкау. Однажды, когда Бота проводил митинг, человек но имени Мнгкунго в знак презрения повернулся к нему спиной. На другой день Сигкау отправил к нему своих подручных. Мнгкунго вместе с группой крестьян организовал партизанский отряд, но был арестован полицией Фервурда и выслан в другой район, Калу. И все-таки пондо отказались идти за Сигкау, называя его «подлипалой» Фервурда. Как только речь зашла о самоуправлении, пондо потребовали, чтобы им разъяснили, что это за штука. Они вызвали Сола Мабуде, одного из представителей ассамблеи бизанского округа. Тот не осмелился явиться к ним. Несколько дней спустя толпа мужчин под водительством женщин с древним воинственным кличем окружила крааль Мабуде, перерезала его баранов и поросят и подожгла хижину.
Правительство немедленно направило туда танки. Полиция Претории оккупировала весь район, полицейские терроризировали женщин и детей, арестовали сотни подозрительных. И все-таки, несмотря на чрезвычайное положение, там возникло широкое движение сопротивления. Всякий раз, как предатель сообщал какие-либо сведения полиции, его крааль сжигали.
Неподалеку отсюда крестьяне как-то собрались в долине; тихо, мирно намеревались они обсудить волнующие их вопросы. С вертолета на них сбросили газовую бомбу. Крестьяне стали размахивать белым флагом в знак того, что у них нет оружия, тогда полицейские и солдаты, спрятавшиеся по соседству в кустарнике, открыли огонь. Число убитых установить не удалось, так как полицейские унесли их тела. Полагают, что убитых было около тридцати. Во время той же операции «за развязывание вооруженной борьбы» арестовали двадцать шесть пондо.
Без разрешения верховного комиссара, разумеется белого, ни один человек не имеет права созывать собрания; никто из посторонних не должен появляться на данной территории, даже африканец, сезонный рабочий, который, отработав в городе определенное время, вернулся домой, не смеет без специального разрешения увидеться со своей семьей. Если он забудет попросить это разрешение, его посадят в тюрьму. Вожди обладают большой властью, отказ подчиняться им расценивается как преступление.
Стемнело, когда я сошла с автобуса в центре Умтаты. Весь город состоит из двух улиц, маленького парламента, нескольких административных зданий и двух отелей, предназначенных для представителей белой администрации и журналистов, которых во время парламентской сессии собирается здесь довольно много.
Тот, в котором я остановилась — «Савой», — битком набит представителями Особого отдела, с изумлением взирающими «а меня. Ужинаю я в отеле, напротив меня сидит молодой африканер из бюро труда, вербующий мужчин для работы на золотых рудниках. «За месяц мне удается набрать их примерно тысячу», — говорит он, словно речь идет о поголовье скота. Затем, выпив два литра пива, добавляет, похлопывая себя по животу; «Когда-нибудь мы заставим работать всех кафров Африки. Поверьте, им только того и надо!» На улице мелькают силуэты людей, плотно закутанных в одеяла, а вокруг снег, снег.
На другой день, когда я собиралась выйти из отеля, какой-то человек подошел ко мне и очень вежливо попросил зайти в приемную. Я как можно любезнее улыбаюсь ему и объясняю, что меня привело сюда. Неужели здесь никого не предупредили о моем визите? Все это его не слишком убедило, и он попросил меня зайти с ним в контору комиссара Абрахама.
И так как я не спешила войти в его громадный американский автомобиль, а даже как будто задумалась, он счел своим долгом успокоить меня:
— Не бойтесь, я из министерства информации.
Мы покидаем центр города и едем ПО немощеной до-. роге через поле. Нам попадаются женщины и ребятишки, которые едят снег.
Останавливаемся возле большого кирпичного здания, окруженного несколькими виллами, полностью еще не отстроенными: здесь живут и работают советники Матанзимы. Меня приводят в одну из комнат. Светловоло сый человек с серыми глазами встречает меня очень сухо:
— Вы явились сюда на автобусе для банту. Если Южно-Африканский фонд рекомендует вас, как же так случилось, что вы приехали не на официальной машине?
