Африка африканеров - [54]

— Ну и какие же они? — спрашиваю я. — Очень милые, — отвечают они хором. И спешат добавить: — Вполне воспитанные. — Потом с упреком в голосе, стараясь убедить меня: — Вы знаете, на санитарном пункте работает врач-банту, очень приличный человек. — Наперебой втолковывают они мне, что туземцы вовсе не дикари в звериных шкурах…

Занятия на курсах по ликвидации неграмотности продолжаются всего каких-нибудь два часа, а пребывание на санитарном пункте и того меньше, но они свое получили: весь вечер полицейские вертолеты непрерывно летали над церковью, где проходят занятия, и над. местом, где расположен санитарный пункт.

Позже, в университете, мне удалось познакомиться с теми, кто известен своими левыми убеждениями и кого шепотом называют left[56], кто подвергался аресту в 1964 г., в разгар деятельности Африканского движения сопротивления, даже если и не принимал в нем участия.

Рассказывают, что целую неделю, после того как взорвалась бомба Харриса, по всей стране в университетских кругах шли полицейские облавы. Под прикрытием закона «о девяноста днях» без всякого ордера были арестованы десятки студентов и ассистентов различных факультетов. Каждое утро становилось известно о новых арестах. Операция эта преследовала не одну цель. Прежде всего нужно было запугать тех, кто решился бы вновь принять участие в каком-либо движении. Затем с помощью пыток требовалось расколоть возможно большее число молодых, заставить их заговорить, чтобы получить необходимые сведения для осуждения виновников саботажа, а кроме того, узнать, насколько-широко влияние Умконто в университетских кругах. В определенном смысле операция прошла успешно, особенно если вспомнить о списках людей, не имевших ни малейшего отношения к Африканскому движению сопротивления, которых удалось выловить таким путем и впоследствии, во время процесса в Ривонии, обвинить вместе с Манделой и Сисулу в заговоре.

Приведу один из примеров того, как можно было добиться признания у невинного человека. Стефанию Кемп, девушку из Кейптауна, арестовали 27 июля 1964 г., через три дня после того как на Йоханнесбургском вокзале взорвалась бомба Харриса. Доказательств ее участия в каком бы то ни было саботаже не было, ее обвиняли лишь в том, что она состояла членом нелегальной организации. Тем не менее Стефанию Кемп приговорили к пяти годам тюремного заключения. Полиции во что бы то ни стало надо было добиться от нее признания в том, что она участвовала в подготовке диверсионных актов вместе с некоторыми из подозреваемых лиц. Полиция не теряла надежду, что Стефания Кемп выступит с ложным свидетельским показанием, которое позволит признать этих лиц виновными.

В течение многих недель о девушке ничего не было известно, так как согласно существующим законам человека могут до бесконечности держать в полицейском участке, не передавая его дела в суд, причем адвокаты к обвиняемому не допускаются.

Когда после истечения 90-дневного срока Стефанию Кемп приговорили к тюремному заключению, ее адвокат получил возможность увидеться с ней. Состояние ее было ужасно, она передала ему письмо, в котором рассказала обо всем, что с ней случилось. Я видела это письмо.

В тот момент, когда ее схватили, Стефании не было и двадцати пяти лет; она рассказывает о том, что ей довелось пережить за долгие дни, проведенные в полицейском застенке в Кейлдон-Сквер. Ею занимались по очереди несколько офицеров. Как обычно, был среди них человек, которому предназначалась роль «доброго», и другой, игравший роль «злого».

«Добрым» был некий лейтенант Виктор, которого специально для этой цели вызвали из Йоханнесбурга. Когда Стефания, изнуренная бесконечным стоянием В течение многих часов (эта пытка, изобретенная португальской полицией, имеет то преимущество, что не оставляет никаких следов), падала на пол и капитан Россов врывался с криком: «Встать, а не то будет плохо!»— Виктор усаживал ее со словами: «Я ваш друг». «Злым» был гигант по имени фан Вик. Это он рисовал круг; заставляя ее держаться там прямо по шестнадцати часов, не разрешая при этом выносить ноги за черту окружности. Однажды, когда после допроса, длившегося несколько часов подряд, она все еще отказывалась давать показания, комиссар по имени Зандберг сокрушенно произнес: «Какой ужас, вы не хотите говорить, и мне придется оставить вас с фан Виком, а это очень жестокий человек».

Фан Вик явился среди ночи, и девушке показалось, что остальные полицейские не решаются оставить ее одну с ним, как требовал того великан. Когда они все-таки ушли, Стефания сказала ему: «Они не хотели уходить, потому что не знали, чего вам от меня надо». — «Прекрасно знали», — заявил он. Потом, с улыбкой глядя на нее, добавил: «Вы ненавидите меня?» — «Да, — ответила она, — я вас ненавижу». — «Вы возненавидите меня еще больше после того, что я с вами сделаю», — произнес тогда мучитель и стал бить ее по лицу.

«Я не помню всего, — пишет она, — потому что много раз теряла сознание. Сначала он схватил меня за волосы и бросил на пол, потом прижал мою голову к каменному полу и стал тянуть за волосы. Я так испугалась, что уже не чувствовала боли». В довершение он начал топтать ее ногами и швырять точно мяч. Она окончательно потеряла сознание. Открыв глаза, она снова увидела склонившегося над ней фан Вика, тот спрашивал: «Теперь, я надеюсь, вы согласны дать показания?»— «Да, — ответила она, пытаясь приподняться на колени, — но не вам, а Виктору».