Африка африканеров - [31]

Я уже две недели в Кейптауне, но надеюсь, что полиция не заинтересуется мной. Дикерсон, наверное, уже сообщил куда следует, что я «милая, прелестная девушка» и ничего не смыслю в политике.

Один журналист помог мне встретиться в Кейптауне с лидером Конгресса цветного населения[36]. Это старый, отошедший от дел адвокат, который живет под ограничениями домашнего ареста. То есть, иными словами, он не имеет права выезжать за пределы Констанции, где проживает, писать в газетах, присутствовать на митингах и даже на заседаниях суда, а кроме того, участвовать в сборищах, численностью больше двух человек.

Встретились мы с ним у одной женщины, члена муниципального совета Кейптауна, которая состоит в Либеральной партии, об этой партии я расскажу позднее.

В Кейптауне, — рассказывает моя новая знакомая (буду называть ее Т. Л., она принимает меня в роскошном доме колониального стиля с невероятным числим слуг-метисов, которых она, как истая южно-африканка, держит в ежовых рукавицах), — так вот, в Кейптауне всего сорок четыре муниципальных советника, из них семь метисов, для нашей страны это невероятно. В Южной Африке только те, кто владеет какой-нибудь собственностью, могут голосовать на муниципальных выборах. До прихода к власти в 1948 г. Националистической партии жители Кейптауна не знали расовых барьеров. Метисы имели хорошую работу, и у многих из них были собственные дома или квартиры. Так что они имели право выбирать советника. Но после того как был принят закон о резервировании работы, они утратили право на квалифицированную работу, их выгнали из собственных домов, оказавшихся в зонах, объявленных «белыми», и поселили в «резерватах», где дома принадлежат муниципалитету или государству.

Т. Л. забавная женщина: опа не расстается с колокольчиком, резко говорит со всеми, даже со старым адвокатом метисом, которому с трудом удается вставить одно-два слова. Тот часто поглядывает на дверь. Если нагрянет полиция и увидит его в обществе более чем одного человека, его могут арестовать и отправить в тюрьму.

Мы обедаем возле горящего камина. Меню типичное для Южной Африки. Т. Л. не устает повторять: «За такое короткое время вы не можете понять трагедию, которую переживает наша страна».

Старый адвокат считает, что для метисов самой большой трагедией была перепись населения накануне принятия закона о групповых районах.

Более трехсот пятидесяти тысяч человек, которые, как утверждали, «перешли границу», были зарегистрированы цветными. Они потеряли работу, их семейный очаг был разрушен, потому что закон о борьбе с безнравственностью запрещал им иметь белую жену, а у большинства из них были белые жены. До того как был принят закон о резервировании работы, около миллиона метисов выполняли квалифицированную работу. Поэтому маленькие предприятия постепенно исчезли. А недавно правительство потребовало, чтобы по отношению к метисам Кейптауна применялись те же законы, что и в Йоханнесбурге, то есть, иными словами, метисы уже не имеют права работать даже лифтерами или водителями-трамваев.

Т. Л. заявляет, что до тех пор, пока советники, входящие в ее группу, будут занимать свои посты в муниципальном совете, о выполнении этих директив и речи-быть не может.

— А что творится в семьях! — подхватывает старый адвокат. — Братья и сестры вынуждены теперь жить в разных зонах, потому что одних объявили белыми, а других метисами. Некоторые матери предпочитают вообще никогда больше не видеть своих детей, которых зарегистрировали белыми, лишь бы не повредить им своим родством.

— Да они и не могут ходить друг к другу, — говорит Т. Л. — Белому после наступления темноты не положено находиться в зоне для метисов и наоборот. Те же самые порядки установлены и для метисов с африканцами. Их хотят разделить, чтобы помешать им бороться сообща. Расизм процветает вовсю. Негры не имеют больше права жить в квартале метисов или индийцев.

Т. Л. и адвокат рассказывают мне, что недавно полиция провела ночную облаву в квартале метисов и арестовала девяносто восемь негров за «нарушение неприкосновенности жилища». Эти мужчины были женаты на метисках, и хотя они сумели доказать, что находились у себя дома, регулярно платили квартирную плату, им ничто не помогло: их арестовали и выслали из Кейптауна.

Т. Л. просит служанку-метиску поведать историю одной из своих родственниц, которая вышла замуж за черного. У той отняли девятнадцатилетнего сына, которого сочли чересчур черным. Мальчика отправили в одну из казарм для «несемейных», где условия жизни хуже, чем на каторге.

— А теперь, — говорит адвокат, — введено еще раздельное обучение для метисов и индийцев. Просто кошмар!

Оказывается и служанка Т. Л. тоже старается скрыть, что ее муж, который недавно умер, был африканцем, она боится, как бы ее сына не перевели в школу для африканцев. Т. Л. поясняет:

В 1964 г. в школы Капской провинции был разослан циркуляр, согласно которому всех метисов отчислили из школ для белых. Министр Бота яснее ясного определил смысл этого циркуляра. к<С самого начала была допущена грубая ошибка в деле воспитания метисов, — заявил он. — Мы должны давать им совершенно иное образование. Иначе они окажутся за бортом, потому что надежды их не оправдаются». Националисты хотят сделать из метисов людей, стоящих несколько выше черных, но намного ниже белых.