Африка африканеров - [12]

Жена Энтони — англичанка, она рассказывает, что протестантская церковь ее страны, так же как и католическая, выступает против апартхейда, считая его противным духу христианства:

— Голландские реформатские церкви не только изо всех сил поддерживают расистскую политику правительства, они отлучают от церкви церковнослужителей, отказывающихся проповедовать сегрегацию в своих приходах. В мае 1951 г. конгресс, созванный в Блумфонтейне, определил основные принципы своей кальвинистской политики. Согласно этим принципам, государство — творение бога и его беспредельной доброты, а власть являет собой божью милость. В профсоюзах нет никакой необходимости, ибо государство само охраняет интересы трудящихся. Притязание на право голоса — мятеж против самого господа бога. Одна из статей, принятых на этом конгрессе, начиналась так: «Право христианского голоса — проявление совести и сознания своего долга, и потому такое право может принадлежать лишь тем, кто достиг зрелости в понимании ответственности перед лицом господа бога». (У африканцев, разумеется, такой зрелости никак не может быть.) Союзник церкви — тайное общество Брудербонд («Союз братьев»), нечто вроде ку-клукс-клана, членами которого являются даже министры, стоящие во главе Националистической партии, а следовательно, и всей страны. Церковь ведет борьбу «за единую христианско-кальвинистскую республику африканеров, которая в ответе лишь перед самим господом богом». Врагами ее являются британцы, евреи, ну и, конечно, черные[12].

Напротив моего отеля — церковь. Не знаю, какому богу в ней служат, но сегрегация там проводится неукоснительно: на утреннюю мессу ходят только белые, на одиннадцатичасовую — нарядные черные женщины с детьми. Я заглядываю туда и слышу, как пастор разглагольствует на африкаанс о том, что ни в коем случае не следует забывать о существовании ада.

Говорят, добиться разрешения на посещение золотых и алмазных рудников необычайно трудно. Всемогущая Горная палата Трансвааля, основанная в 1889 г. и объединяющая большинство рудников в Ранде[13], чрезвычайно неохотно выдает пропуска якобы потому, что рудники слишком глубоки и людям непривычным приходится там трудно.

— В действительности же, — рассказывает Энтони, — дирекция не хочет, чтобы посторонние видели, в каких ужасных условиях живут и работают горняки.

Зато по воскресным дням на специально оборудованных площадках возле компаундов — барачных лагерей, где живут рудокопы, — для туристов организуются так называемые танцы рудокопов. Друзья предлагают съездить туда. Нас предупреждают, будто бы белых зрителей там не очень любят, говорят, что «танцы эти возникли стихийно и служат развлечением для самих горняков-банту».

Автобус объезжает все большие отели Йоханнесбурга и, набрав нужное число туристов, за два ранда отвозит их на один из рудников.

В нашем автобусе больше всего американцев и португальцев из Мозамбика, правда, есть еще несколько французов и итальянцев, все деловые люди вроде молоденького представителя ЭНИ[14], который перебрался сюда из Ганы, надеясь, как и там, внедрить в Южной Африке итальянские бензоколонки и победить таким образом ТОТАЛЬ[15].

Общество наше, увешанное всевозможными камерами, магнитофонами и прочими записывающими аппаратами, пребывает в состоянии крайнего возбуждения, нам кажется, будто мы направляемся в самое сердце джунглей.

По краям дороги, ведущей за город, высятся буровые вышки, отливающие на солнце золотисто-медовым цветом.

Возле первых рудников, мимо которых мы проезжаем, виднеются пресловутые барачные лагеря. Длинные одноэтажные строения из серого камня, полное отсутствие зелени, колючая проволока, полицейские у дверей — все это напоминает мне Освенцим. Не хватает лишь знаменитой фразы вверху, на воротах: «Труд делает свободным».

На рудниках Ранда работает более пятисот тысяч африканцев. Но ненасытной Горной палате все мало, она набирает рабочих и за пределами Южной Африки. В частности, в Мозамбике и других португальских колониях, где африканцы, спасаясь от принудительных работ на помещичьих кофейных плантациях, соглашаются на любые условия агентов по вербовке, ни в чем нс уступающих настоящим работорговцам.

— А португальскому правительству это выгодно, — рассказывает Энтони. — Ему причитается сорок четыре шиллинга за каждого завербованного африканца. Такое соглашение было подписано еще в 1928 г. между Горной палатой и колониальными властями Мозамбика. А теперь к тому же в результате поправок, внесенных в этот договор в 1936, 1940 и 1962 годах, пятьдесят четыре с половиной процента заморских товаров, поступающих в Йоханнесбург, обязательно проходит через мозамбикский порт Лоренсу-Маркиш.

— Вам известно, почему все африканцы хотят работать на рудниках? — вопрошает наш гид с громким смехом. — Чтобы женщины поверили в их мужскую силу. Прежде, для того чтобы вызвать любовь женщины, требовалось убить льва, теперь достаточно просто работать на руднике. Они зарабатывают столько денег, что через год уже могут купить себе нескольких жен.

Я не раз еще столкнусь в Южной Африке с этой навязчивой идеей белых относительно мужской силы африканцев.