Афганский дневник - [18]

Внизу позвякивали стоящие торчком по периметру башни снаряды, попутный ветер придерживал над броней жаркое облако выхлопных газов, слезились глаза, метался по холмам луч башенной фары, гусеницы то и дело высекали из камней желтые снопы искр, машины с гулом ныряли в крутые ямы, а выбираясь из них, заслоняли всю последующую вереницу огней широкими ободранными днищами, грузно опускались на передние катки, с воем и рыком набирали обороты, зло щурились узкими зелеными глазами передних габаритных огней. Зия безжалостно гнал колонну, поочередно вызывал на связь командиров рот, хрипло кричал им что-то по-афгански, прижимая пальцами к горлу потертую кожу ларингофонов.

Все же несколько машин отстали. Постучав кулаком по броне, капитан приказал остановиться на малый привал. Рассвело. Заполыхали в красном огне острые, подсвеченные снизу солнцем зубцы гор. На склонах замелькали первые белые пятнышки, потом разом вспыхнула и разлилась от края до края искрящаяся белизна вечных снегов.

— А-а-а! — застонал вдруг Зия. — Много спали! Трудно будет!

Перед ущельем колонна сплющилась, смешалась в нестройную, внешне беспорядочную груду брони и брезента, вскипела сотнями солдатских касок, растеклась по склону пологого холма ручейками взводов, отделений, расчетов. Выбрав место для укрепленного лагеря, в котором оставят технику, комбат побежал к первому, ближнему от ущелья, человеческому ручейку. По коричневым маскхалатам и горбу рации за спиной правофлангового бойца Сергей понял, что это разведчики. Один из них — сын Зии, но который именно, определить трудно: капитан поговорил только с их командиром.

Путь по ущелью к горному селению был долог Сергей шел рядом с капитаном, в авангарде основных сил. Каждые десять минут радист сообщал донесения разведчиков: дорога чиста, склоны безлюдны. Зия исподлобья поглядывал по сторонам, шагал крупно, подаваясь вперед всем телом, положив локти на ствол и приклад висевшего на шее автомата. Во время пятиминутного привала под высоченными вертикальными стенами, с которых невозможно было вести по батальону огонь, Сергей спросил Зию, отчего он так торопится и почему безрадостно встречает спокойные доклады разведки?

Устало опустившись на камень, капитан рассказал, что близ селения, куда идет батальон, сутки назад обнаружили большую банду. Послали вертолеты, но душманов уже не увидели: возможно, они укрылись в селении — оттуда прозвучало несколько выстрелов, возможно, ушли в окрестные пещеры. В любом случае сегодняшний рейд нужно закончить до темноты, иначе можно напороться на засаду. Ведь получит преимущества, объяснил Зия, тот, кто раньше увидит другого. Поэтому он и спешил войти в горы в первые светлые часы, поэтому не радует его безлюдье склонов. Должны же бандиты держать под прицелом эту единственную дорогу!

Сергей едва сдержал улыбку в ответ на обиженную, рассерженную интонацию капитана:

— Почему не стреляет?! Патрон ему полно дают!

В селении тоже было безлюдно, тихо. Робко жались друг к дружке глиняные, с плоскими крышами домики, повернутые к узким улочкам слепыми стенами. С одной из крыш выглянуло детское личико, на площадь перед мечетью вышел бородатый селянин. Передав солдатам свой автомат, Зия подошел к нему, медленно, уважительно заговорил. Выслушав капитана, старик чинно покивал бородой, вернулся в дом. Оттуда сразу вылетел босой мальчуган, потом еще один, очень похожий на первого — Сергею даже показалось, что тот же самый, — потом еще и еще. Дети понеслись по улице, визгливо крича, юркая в калитки, из которых выскакивали вслед такие же босоногие подростки, потом чинно выходили взрослые. Мужчины — с короткими бородами, узкоплечие, двое или трое в пальто, остальные в бесформенных накидках без рукавов, в широких, развевающихся при ходьбе штанах. Сергей с жалостью глядел на их ноги: кое-кто вышел босым, другие ступали в самодельных сандалиях на деревянных и резиновых, вырезанных из автомобильных покрышек, подошвах. Женщины держались особняком, на расстоянии. Под тряпьем, покрывающим их с головы до ног, не угадывалось фигур.

Митинг закончился быстро, выступили только Зия и незнакомый Сергею совсем молодой солдат, призванный в армию, как оказалось, из этого селения. Сергей украдкой спросил капитана, почему не выступил кто-либо из жителей.

— Я говорил старик, старик сказал: не надо. Душманы близко, утром здесь был. Мы уходим, они приходит. Могут убить, кто говорит митинг.

Весь неполный час, проведенный на грязной площади горного кишлака, Сергей мечтал об одном: сесть, расслабить ноги. Побитые ступни уже несколько раз сводило судорогой, он поднимался на пятки, растягивая мышцы, и это пока удавалось, но ведь предстоял обратный путь.

На обратном пути ущелье показалось еще более узким и почти бесцветным. Правда, на выходе из селения краски горных пород еще сохраняли кое-какие оттенки, но потом, к середине дороги, все покрыла сплошная серая пелена. Сдвинув каску на затылок, Сергей долго тер лоб и глаза грязной от ружейного масла ладонью, но пелена не пропадала: в ущелье вползали сумерки.

Грохот и гул родились внезапно, когда до лагеря осталось не более трех километров. Обвал? Нет, в грохоте ясно выделился неотчетливый, размытый горным эхом треск пулеметных очередей, потом сухие, тоже исковерканные эхом винтовочные выстрелы, беспорядочный стрекот автоматов, протяжный, словно бы взлетевший и повисший в сыром воздухе, человеческий крик.