Афера. Роман о мобильных махинациях - [68]

– Я, пожалуй, пойду, – затянувшись и сразу еще сильнее опьянев, сказал Картье. – Мне что-то нездоровится. Когда же первый транш?

– Завтра, – честно ответил Сидоров, у которого и в мыслях не было «нагревать» Виктора. – Как я и говорил, сумму разделим на три части и начнем платить с завтрашнего дня. Ко вторнику все полностью выплатим.

– Хорошо, – равнодушно ответил Картье, вяло пожал руку Сидорову и уныло побрел себе восвояси, а Сидоров смотрел ему вслед и думал о чем-то своем, и ковырял в носу, и выдрал из ноздри жесткий, остро торчащий волосок.

…Зайдя в свой номер и не обнаружив там Лену (у них были магнитные ключи от номеров друг друга, долго выпрашивали на reception по дубликату, и те пошли навстречу), Картье проверил телефон и убедился, что она ему не звонила. Тогда он позвонил ей, но ее телефон оказался выключен. «Она наверняка уже давно вернулась, не застала меня и пошла к себе отдыхать. Небось уже десятый сон видит», – решил Виктор.

Встревоженный, он отправился на ее этаж, подошел к двери ее номера, достал карточку-ключ и хотел было открыть, думая, как будет здорово нырнуть сейчас к ней, под одеяло, расцеловать ее, рассказать о блестящей сделке, как вдруг отчетливо услышал мужской голос там, за дверью. Говорили как-то неразборчиво, по русски, дважды произнеся не то «прости», не то «порви».

– Что за черт?! – Картье принялся стучать в дверь. – Лена, открой! Кто там у тебя?! С тобой все в порядке?!

Дверь тотчас и отворилась. На пороге стоял Штукин собственной персоной, и был он одет лишь в полотенце, обернув его вокруг чресел своих. Картье показалось, что его сейчас стошнит, затем ему страшно захотелось задушить Штукина, но, быстро взяв себя в руки, Виктор, как смог, улыбнулся и развел руками:

– Костя! Какими судьбами?! Слушай, как здорово, что ты приехал!

– Я тоже так думаю, – без тени подозрения отвечал ему Штукин, действительно недавно прибывший и только что перед тем принявший душ.

– Да, кхм-кхм, – покашлял Картье, не знавший, что ему делать дальше. Его вдруг накрыло в третий раз, и теперь уже не пустотой, а таким жгучим, таким горьким горем, что дышать сделалось тяжело. Все понятно, и не было никакой подруги, вышедшей за испанца, а вместо этого романтический вечер с мужем, продолжившийся на белоснежных простынях, и довольный жизнью, удовлетворенный Штукин, только что вымывший свое треклятое орудие любви и завернувшийся в полотенце, точно барсук.

– Заходи, расскажешь последние новости. – Штукин гостеприимно посторонился, и тогда Картье, наконец, опомнился, поманил его пальцем в коридор, и Штукин, милый дурак Штукин, наивный Штукин, прилетевший в надежде примирения с женой, которая стала ему вдруг так дорога, повиновался, как повинуется кобра дудке факира, зная, впрочем, что ничего такого с ней тот не сделает и вполне можно ему довериться.

– Послушай, Костя, – негромко обратился к нему Картье, когда тот прикрыл за собой дверь номера, – это прекрасно, что ты прилетел, потому что твоя жена очень скучала, я это видел собственными глазами. Не знаю, что за кошка пробежала между вами, но ты молодец, ты все делаешь правильно. Знаешь, больше всего на свете я не хочу быть третьим лишним, – через силу улыбнулся Виктор, – ты, разумеется, понимаешь, о чем я. Поэтому я немедленно, первым возможным рейсом вернусь в Москву и вплотную займусь сделкой с «МДС» и контактами с «Гигафоном».

– Сделкой? – Штукин, который вообще ничего не знал, был удивлен и тем немного задел Картье, который считал, что уж о чем о чем, а об этом Лена должна была рассказать своему вновь обретенному мужу в первую очередь. Хотя, какой там бизнес, если здесь возобновление любви?

– Я полагал, что Елена тебе все рассказала, но если еще нет, то буквально в двух словах. – Картье рассказал ему о том, что произошло, и Штукин пришел в бурный восторг. Он хлопал Виктора по плечу, называл «мой брат» и чуть ли не прыгал на одной ноге.

– Я надеюсь, что мы теперь партнеры, не так ли? – внезапно спросил Картье. – Мне необходима ясность в этом вопросе.

– В каком смысле? – спросил Штукин, и улыбка медленно сползла с его лица, как сползает бретелька с круглого плечика прелестницы двадцати трех лет, знающей уже, что ей нужно от жизни, и далеко не столь наивной, чтобы вот так просто взять да и позволить этой самой бретельке сползти безо всякой нужды.

– Гм… я заработал для «Smart-soft» около трех миллионов долларов за довольно короткое время на одних только первичных гешефтах с «МДС». И я считаю, что вправе попросить вписать мое имя в учредительный договор, стать твоим партнером. Почему ты так удивленно смотришь на меня, Костя? Разве я прошу о чем-то несуразном? Ведь три миллиона – это полноценная доля в твоем бизнесе. Да что я говорю? Пожалуй, весь твой бизнес именно столько и стоит, однако же я прошу себе лишь скромную треть от доходов, которые приносит направление мобильного контента, и все! Уверяю тебя, что это только начало, я вижу этот бизнес, я его чувствую, у меня уже появилось имя, я, если позволишь, в некотором авторитете среди людей знающих и нужных. И тебе я нужен! – всплеснул руками Картье, будто столкнулся с вопиющей несправедливостью и всеми силами сейчас ратовал за правду.