Афера - [34]

Он выплевывает косточку от оливки в ладонь, после чего кидает ее под стол. Пес с надеждой открывает глаза. Увидев косточку, он опять их закрывает.

Словно в ответ на фразу, прозвучавшую двадцать минут назад, Элиху замечает:

— О Напье последнее время много говорят. Все из-за казино, которое он собирается купить.

— «Трокадеро», — уточняю я.

— Люди больше ни о чем думать не могут. «Купит ли его Напье?», «А денег у него хватит?», — изображает он диалог среднестатистической семейной пары из города Лансинг, штат Мичиган. — «Хоть бы он всех обставил». «Ты гляди, эти европейцы предлагают на двадцать пять процентов больше». А вот что я тебе скажу. Да кому какое дело? Кому какое дело до того, кто именно завладеет этим казино? Ты придешь туда и все равно проиграешься, чье бы имя ни было написано на дверях заведения.

— Народу нравятся бизнесмены, — объясняю я. — Они теперь знаменитости.

— А куда делись старые знаменитости?

— Никуда. Они занялись бизнесом.

— А знаешь, что я думаю? Напье заигрался. Он ввязался в схватку за казино, хотя денег у него нет. Вполне возможно, ему нужно увеличить свое состояние, причем побыстрее, — предполагает Элиху. И, искоса бросив на меня взгляд, добавляет: — Но ты же и так до этого додумался.

Вместо ответа я пожимаю плечами.

— Всегда на шаг впереди, — говорит он.

Он выплевывает косточку в ладонь и выбрасывает ее. А затем решается:

— Так и быть. Я найду тебе людей.

— Спасибо, Элиху, — благодарю я его. — И у меня будет еще одна просьба.

Он ничего не говорит, просто глядит на меня.

— В определенный момент мне понадобятся деньги в долг.

— Сколько?

— Всего на пять дней. И с комиссионными я тебя не обижу. У меня уже будут деньги, но потребуется время на то, чтобы сделать их ликвидными.

— Сколько?

— Пятнадцать миллионов. Мне понадобятся бриллианты на пятнадцать миллионов.

— Господи Иисусе, Кип, ты ж меня без ножа режешь.

— По твоей обычной ставке, пять процентов в день.

— На кой черт тебе столько бриллиантов?

— Надо будет расплатиться с одним человеком. С тем, кого я обчищу.

Элиху мотает головой, хорошенько все обдумывая.

— Ты хоть понимаешь, что тебя поймают?

Я не утруждаю себя ответом. Да он и не ждет его.

15

На жаргоне аферистов «сирена» — это способ сбить жертву со следа. Как вы понимаете, речь идет о полицейской сирене.

Сирена афериста — это когда ваш сообщник, переодевшись в полицейского, появляется в самый разгар аферы и принимается расспрашивать обо всем, а то и вовсе арестовывает вас.

Как правило, время сирены — когда дело сделано и надо припугнуть жертву, чтобы она не пошла в настоящую полицию.

Намного лучше быть арестованным своим сообщником, переодетым в полицейского, чем настоящим полицейским. Уж поверьте мне. Меня арестовывали и те, и другие. С первыми всегда проще договориться.

16

Вернувшись в Пало-Альто, я заезжаю в Банк Северной Калифорнии, где открываю счет своей только что зарегистрированной в оффшорной зоне компании «Пифия Корпорейшн». Денег на счете нет, если не считать ста долларов, переведенных с моего личного счета.

Я возвращаюсь домой и набираю телефонный номер, который мне дал Профессор.

— Да, алло, — слышу я знакомый русский акцент.

— Дима, это я, Кип Ларго, — объясняю я.

— Да, — отвечает он.

— Припоминаешь меня? Тебе еще, возможно, надо будет утопить меня в кислоте.

— Да.

— У меня все готово к переводу. Ты же понимаешь, о чем речь?

— Да.

— У тебя есть чем записать?

— Да.

Я диктую ему номер счета и объясняю, как переводить деньги.

— Завтра на этом счете будет шесть миллионов, — обещает Дима. — У тебя есть два месяца.

— А потом меня ждет кислотная ванна?

— Да.

— Ну, ладно, будь здоров.

— Да, — отвечает он.

Я вешаю трубку. Началось.

* * *

Через три минуты раздается телефонный звонок. Наверное, Дима все же недопонял, как именно переводить деньги. К своему удивлению, я слышу в трубке голос Тоби.

— Папа?

— Тоби! — радостно восклицаю я, ведь последний раз я видел сына еще в больнице. — Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше, — медленно выговаривает он. — Мне тут прописали одно лекарство. Отличная штука.

Я вспоминаю, как он обвинял меня в том, что я постоянно воспринимаю все в штыки.

— Замечательно, — ободряю его я, заодно настраивая себя на позитивный лад. «Ты подсел на перкодин, сынок? Это ж прекрасно!»

— Мама сказала, ты хотел мне предложить пожить у тебя?

— Я был бы только рад, если бы ты согласился.

— Ты сможешь заехать за мной сюда?

— Конечно, — отвечаю я и задумываюсь: — У тебя все в порядке?

— В каком смысле?

— Просто я не ожидал тебя услышать. Нет, ты пойми, я буду очень рад, если ты поживешь со мной. Но… как-то это на тебя не похоже. Ты с мамой поссорился?

— Да, — признается он и замолкает.

Я представляю, как Тоби сейчас покусывает нижнюю губу — он всегда так делает, когда его что-то беспокоит.

— Пожалуй, — решается сын, — будет лучше, если я перееду. К тебе.

Эти слова — именно эти, а не обещание Дмитрия перевести шесть миллионов долларов на мой счет — лучшее, что я слышал за этот неимоверно длинный день.

Часть 2 Жертва

17

Этим теплым июльским вечером Эд Напье устраивает вечеринку.

Для этого он снял здание музея авиации Хилсборо — ангар, переделанный под маленький аэропорт. Под потолком на стальных тросах висят японские и английские истребители времен Второй Мировой, и повсюду видны свидетельства технической революции: информационные панели с бегущей строкой, самолетные «рукава», а еще фотографии авиаконструкторов, братьев Райт.