— Пыха, привет, — грубоватый мужской голос, слегка приукрашенный аудиосистемой в «Форде», был хорошо знаком сидящему за рулем Виктору.
— Привет, Серый.
— Ты далеко?
— На Можайском. Толкаюсь перед МКАД-ом.
— И без маски, небось?
— Обижаешь… Еще в перчатках, а педальки топчу бахилами.
— Смелый портняжка, — ехидно съязвил знакомый голос, — дашь поносить?
— Так ты до дыр затрешь, знаю я тебя, — тут же подхватил привычную с детства перепалку Витька, — что хотел-то?
— Шмат звонил… — неожиданно произнес звонящий.
— О, как!
— Ну, да. Нижайше просил передать тебе, что хочет угостить чашкой кофе.
— Да, ладно…
— Причем на моей заправке… Тебе же по пути.
— А по што сей «друг» названный сам не позвонил?
— Сие мне не ведомо, — в тон ему прокомментировал голос из динамиков. — Жаль не моя смена, а то бы и я полюбопытствовал.
— Серега, ты не разыгрываешь?
— Ты за дорогой смотри, а то начнешь по перилам обгонять, когда услышишь главное.
— Дык, я в маске, не узнают, — усмехнулся Витек. — Выкладывай, не томи.
— Шмат изволил тонко намекнуть… Ну, чтобы ты не передумал… Что он с радостью готов заправить твою синюю машинку… Полный бак…
— Пока я буду вкушать «кашерный кофий»?
— Не подавись только, — огрызнулся голос из динамиков.
— Серый, ты серьезно?
— Абсолютно… — не прощаясь, он оборвал разговор.
В салоне «Форда» вновь зазвучала музыка, прерванная звонком, но она была как-то не к месту, и Виктор ее выключил. Поток машин медленно продвигался к кольцевой развязке, непривычно загруженной после двухмесячной самоизоляции. В это время имеющие пропуска, нагло гоняли по пустым улицам столицы, а теперь им приходилось делиться. Сидевшие дома, соскучились по дорогам и радостно вырвались в город. Но их не ждали. Общество все больше делилось на тех, кому дозволено, и остальных.
Впрочем, эти мысли уступили воспоминаниям, вдруг нахлынувшим на водителя, после разговора с Сергеем. Они не встречались с Пасхи, бывшей в этом году где-то в середине апреля, а сегодня уже начало июля.
Уже семь лет школьные друзья — Витька Королев, Серега Копылов и Олег Корнеев — собирались на Пасху вместе. После смерти Ольги, жены Олега… Ее машину всмятку сплющило между двумя фурами на съезде под мост. Нелепая жуткая смерть. С тех пор так и повелось, встречались не в конкретную дату, а на Пасху.
Олег как-то объяснил им это свое желание некой традицией. Мол мы, русские, переняли Пасху у иудеев. У них она называется Песах, что в переводе звучит «пройти мимо». Якобы в каком-то священном писании сказано, что Господь перед бегством иудеев из Египта наказал Моисею пометить все двери тех, кто истинно верил в него. Для этого им нужно было зарезать ягненка и его кровью измазать входную дверь. Тогда одна из десяти казней египетских минует жителей отмеченного дома… Теперь Олег специально моет свою дверь на Пасху и ждет, что за ним тоже придут. До сих пор тоскует по Ольге, встреченной им в институте.
В школе все трое были тайно влюблены в свою одноклассницу с голубыми глазищами, излучавших доброту и свет. Светка выбрала самого сильного и добродушного из них. Здоровяк Серега женился на ней лет десять назад и теперь растил двух похожих на него крепеньких пацанов. Витька назло всем связал свою жизнь с Натальей. Они долго маялись, то ссорились, то мирились, но все же разбежались. Хорошо, детей не завели.
Такоказалось, что у Витьки Королева никого кроме Сереги Копылова и Олега Корнеева в друзьях не осталось. Их в школе дразнили: «ко-ко-ко», по первым буквам фамилий. Поначалу все трое кидались с кулаками на обидчиков, но потом привыкли, да и прозвище перестало казаться обидным. Так и прикипело к ним намертво.
Все трое были очень разными. Возможно, если бы не Светка, так бы и разошлись своими путями по жизни, но со временем даже мысль о том казалась им странной. Юношеская дружба постепенно переросла в мужскую, редкую для современников, однако себе они солгать не могли. Причиной была Светка.
Для одноклассников троица была заядлыми фотолюбителями. Они росли в девяностые, когда родители были озабоченны только добычей пропитания, и ребята гуляли сами по себе. В ту пору еще оставались очаги совместного труда и воспитания граждан, но огонь там стремительно угасал. В Домах Культуры, Молодежи и Технического Творчества появлялись кооперативы, ларьки и различные конторы. Народ выживал, что-то перепродавая или переделывая. Островком среди этого дикого предпринимательства оставался фотокружок «Объектив». Возглавлял его Игорь Семенович Бронштейн, отец Мишки по кличке Шмат.
Это прозвище юный Бронштейн получил за свою принципиальную позицию — иметь свой шмат с любой затеи. Мишка тоже был их одноклассником, но оказался очень предприимчивым мальчиком. Шмат всегда мог выручить деньгами. Но. Только при клятвенном обещании «вернуть долг со шматом». А деньги пацанам порой были очень нужны — купить в одном месте подешевле и продать в другом «с наваром». Они забывали о школе, шныряя по улицам в поисках выгодной сделки, осваивая нехитрую науку перепродажи во время острого дефицита. Силовое прикрытие обеспечивал Серый, быстрые ноги — Витек, а калькулятором был Олег.
