Адюльтер доктора Градова - [9]

Шрифт
Интервал

— У нас не Париж, — пожал плечами шофёр.

Игорь вздохнул, повернулся к Ольге.

— Иди, — тихо приказала она, побледнев от волнения.

— А ты… выйдешь?

— Нет, не могу.

Она вдруг порывисто обняла Градова, горячо зашептала прямо ему в ухо:

— Не забывай, Игоряша, помни… помни меня, помни, любимый…

— А самолёт когда? — поинтересовался как бы между прочим таксист, прикуривая сигарету.

Ольга выпрямилась.

— Ну, всё, Игорь. Иди же, наконец.

Градов быстро поцеловал её в губы и вышел из автомобиля. Прежде чем захлопнуть дверцу, он еще раз нагнулся, глянул Ольге в глаза и произнёс ровным бесцветным голосом:

— Но ты всё–таки не исчезай. Без тебя мне будет трудно…

Она торопливо кивнула, желая побыстрее закончить этот изматывающий разговор.

Автомобиль сердито загудел, заворчал, Градов отступил на шаг, Ольга обернулась и помахала ему, изо всех сил стараясь улыбаться. Машина быстро набрала скорость и когда, наконец, исчезла из виду, обессиленный Градов вынул из кармана пачку «Космоса» и, жадно затягиваясь, закурил, прислонившись к стволу акации и закрыв глаза.

***

…Когда понадобилось Градову строить домик на садовом участке, пришлось доктору окунуться в трясину блата. Оказалось, что самое сложное — раздобыть лес. Градов посвятил этой проблеме весь свой отпуск. Долгое время ничего не получалось. Наконец дня за три до конца отпуска удалось–таки Градову «выйти» на энергичного лесника Ко–лю Фирсова. Тот пригнал грузовик, Игоря посадил в свой «жигуль», сунул в багажник бензопилу (не поскупился, между прочим) и весело заявил:

— Сделаем.

Они приехали на делянку и принялись валить сосны. Работа спорилась, дышалось легко, свободно, тишину тревожил только шорох хвои да треск веток — это сосна, словно нехотя, медленно падала на сухую, осыпанную иголками землю.

— Слышь чего, — подал вдруг голос лесник, ловко обрезая сучья, — ответь мне вот на какой вопрос: почему у нас район — Щукинский, а центральная райбольница — Доброжатвинская?

— Просто нашу ЦРБ называют так — потому что она расположена в селе Доброжатвино. На самом же деле она тоже Щукинская… Щукинская центральная районная больница.

— А чем она отличается, скажем, от Потаповской?

— Потаповская — это участковая.

— Это как?

— В сельской медицине главная больница — ЦРБ. Кстати, там не только лечат, но ещё и управляют местным здравоохранением в сельской местности. Есть там специальная бухгалтерия, экономисты, кадровики, медицинские аналитики…

— А в городе откуда управляют?

— Из горздравотдела. Но там не лечат…

— А в участковой?

— В участковой лечат, но проще… Ты в армии был?

— Ну.

— Ну вот. Участковая больница — это что–то вроде прифронтового медпункта, а ЦРБ — уже медсанбат. Ну, а областная больница — это тыловой госпиталь. Райбольнице подчиняются несколько участковых больниц, в нашем районе их шесть. Туда обычно старенькие бабушки ложатся на зиму — чтобы не топить печку и не таскать из колодца ледяную воду. Простейшую врачебную помощь там оказывают, конечно, тоже, если надо. Вскрыть чирий на заднице можно и в участковой больнице, а вот резекцию кишечника сделают только в ЦРБ.

— А что такое ФАП?

— Фельдшерско–акушерский пункт. Там вообще нет врачей, одна только медсестра или акушерка. Там ещё проще помощь: прививки, уколы, измерение давления, наблю–дение за больными… Это что–то вроде палатки полкового фельдшера совсем рядом от передовой… А почему ты спрашиваешь?

— Да как–то вдруг задумался об этом. Путанная какая–то структура у вас.

— По–моему, очень даже стройная. Вот если бы только всё работало, как надо… Но мне кажется, что ты совсем не об этом хотел спросить. А, Коля?

— Угадал, — Фирсов озадаченно почесал небритую щёку. — Ты мне ответь по совести вот что: когда с пациенткой возишься, на бабу… того… встаёт? Если, к примеру, она на кресле…

Градов пожал плечами: слишком уж типичный вопрос задал Коля Фирсов, многие почему–то интересуются этим.

— Только честно скажи, а то мы с мужиками поспорили как–то…

Игорь ухмыльнулся.

— Ты представь, Коля: больная испуганная женщина, кровь ручьём льётся, железки какие–то дурацкие торчат… Захочется ли?

Иногда, глядя на своих пациенток, Градов удивлялся даже: кто с ними, чёрт побери, спит? Ну, в самом деле: чернота под ногтями, шершавые потрескавшиеся пятки, катыши грязи в складках жира на животе, запах… о! это особая статья!.. а ещё интел–лект на уровне табурета… Не все такие, конечно, но если уж женщина — замарашка тём–ная, то какой же у неё муж?

…Однажды в роддом поступила известная в Щукине Дарья Негорюшкина. Нога этого создания никогда не ступала на нашу грешную землю: церебральный паралич у Дарьи, руки–ноги тоненькие, сантиметров по сорок длиной, а голова крупная, как у взрослого человека, шея мощная, короткая, переходящая в уродливую грудную клетку. Говорить Даша не умеет, мычит только. Есть у неё опекунша — старуха–богомолка, которая пешком в Загорск ходит молиться, её предсказаниям многие верят. Их вместе в палату и положили — Дашу и бабусю–опекуншу.

Зачем положили? Беременной оказалась Даша, пришло время рожать. Нашёлся человек, женился на ней. Работал он когда–то в школе, толковым, говорят, был преподавателем, да случился у него сдвиг на религиозной почве, прикипел он душой к церковной общине, вот его к Даше старшие и «прикрепили» нянькой. Возил он её на прогулки и в церковь, а однажды не вернулись они. Бабка–опекунша всполошилась, кинулась искать, прибежала к нему домой. Вышел он к старухе голый, весёлый и сказал:


Еще от автора Алексей Станиславович Петров
Облако

На даче вдруг упал и умер пожилой человек. Только что спорил с соседом о том, надо ли было вводить войска в Чечню и в Афганистан или не надо. Доказывал, что надо. Мужик он деревенский, честный, переживал, что разваливается страна и армия.Почему облако?История и политика — это облако, которое сегодня есть, завтра его уже не видно, растаяло, и что было на самом деле, никтоне знает. Второй раз упоминается облако, когда главный герой говорит, что надо навести порядок в стране, и жизнь будет "как это облако над головой".Кто виноват в том, что он умер? Покойный словно наказан за свои ошибки, за излишнюю "кровожадность" и разговорчивость.Собеседники в начале рассказа говорят: война уже давно идёт и касается каждого из нас, только не каждый это понимает…


Роман с Польшей

Те, кому посчастливилось прочитать книгу этого автора, изданную небольшим тиражом, узнают из эссе только новые детали, штрихи о других поездках и встречах Алексея с Польшей и поляками. Те, кто книгу его не читал, таким образом могут в краткой сжатой форме понять суть его исследований. Кроме того, эссе еще и проиллюстрировано фотографиями изысканной польской архитектуры. Удовольствие от прочтения (язык очень легкий, живой и образный, как обычно) и просмотра гарантировано.


Остаться у бедуинов навсегда!

О сафари в Сахаре, верблюдах, бедуинах и звёздном небе.


Северин Краевский: "Я не легенда..."

Его называют непревзойденным мелодистом, Великим Романтиком эры биг-бита. Даже его имя звучит романтично: Северин Краевский… Наверно, оно хорошо подошло бы какому-нибудь исследователю-полярнику или, скажем, поэту, воспевающему суровое величие Севера, или певцу одухотворенной красоты Балтики. Для миллионов поляков Северин Краевский- символ польской эстрады. Но когда его называют "легендой", он возражает: "Я ещё не произнёс последнего слова и не нуждаюсь в дифирамбах".— Северин — гений, — сказала о нем Марыля Родович. — Это незаурядная личность, у него нет последователей.


Эммануэль

За что я люблю рассказы Лёши Петрова — это за то, что за внешней многозначительностью скрывается, на самом деле, очень простая и забавная история. В то же время, рассказы Алексея нельзя упрекнуть в примитивности: они написаны очень добротным языком и практически всегда — в контексте русской литературы (я даже не про этот конкретный случай).Примечание. Читая данный рассказ, позаботьтесь о звукоизоляции помещения, иначе Ваш хохот испугает окружающих:)))[b]Редактор отдела критики и публицистики,Алексей Караковский[/b].


Тост

В рассказе нет ни одной логической нестыковки, стилистической ошибки, тривиальности темы, схематичности персонажей или примитивности сюжетных ходов. Не обнаружено ни скомканного финала, ни отсутствия морали, ни оторванности от реальной жизни. Зато есть искренность автора, тонкий юмор и жизненный сюжет.


Рекомендуем почитать
С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.