Адвокат шайтана - [101]
Рудольф Карлович опять оторвался от чтения и обратился к Вадиму:
— Тут вырвано несколько листов. Можете пояснить, почему?
Вадим достал из кармана носовой платок, медленно протёр глаза и, аккуратно сложив его болезненно опухшими руками, положил обратно. Выдержав недолгую паузу, он пожал плечами. Краус продолжил чтение:
"— С тех пор я начал играть в похороны. Даже нескольких соседских рябят мне иногда удавалось привлечь к этой игре. Ненадолго, конечно. Им хотелось в "войнушку", "казаков-разбойников". Приходилось прибегать к хитрости — мол, вот убили боевого товарища, надо похоронить… Этот краткий период их согласия со мной доставлял мне скрытую радость. Скрытую среди печального спокойствия, овладевавшего мною во время погребального ритуала. Но взрослые, родители этих ребят, прознав про такие игры, запретили своим детям "хоронить друг друга". Позже они запретили и общаться со мной. Так я остался один…
Однажды в сарае во дворе своего дома я нашёл несколько мёртвых жучков. Я слепил им из пластиллина крошечные гробы и похоронил их в саду. Вскоре я соорудил там небольшое кладбище для найденных мёртвых жучков, мух и других насекомых. Многих я ловил специально, чтобы похоронить. В это же время, когда я видел в кино похороны, я стал замечать какую-то в этом фальшь, неестественность. Только спустя некоторое время я понял, что в гробу не было мертвеца. Я видел, ощущал, что это лежит живой артист, затаивший дыхание, с закрытыми глазами. И не более. Только в документальных фильмах про фашистов я видел то, что мне нравилось. Там было много настоящих мёртвых. И это чёрно-белое обаяние национал-социализма… Вечное…"
— А может, хватит? — раздражённо прервал чтение Рудольфа Карловича Вадим. — Вы же это наверняка уже раз десять прочитали… Обсудили между собой… Зачем при мне читать? Вслух…
Бердников Борис Константинович — старший экспертной группы — с молчаливым ликованием посмотрел на Вадима. Идея зачитать отрывки из дневниковых записей при Вадиме вслух принадлежала Бердникову. Перед началом экспертизы это он убедил своих коллег — Крауса Рудольфа Карловича и Люблянского Якова Ефимовича — в необходимости вызвать раздражение у молчаливого флегматичного пациента, вывести его из состояния психического равновесия, разорвать пелену его замкнутости. Похоже, это удалось.
— Не мешайте нам работать, — спокойным, но строгим тоном сказал Борис Константинович. — Так надо… Продолжайте, Рудольф Карлович.
"— Когда я повзрослел и начал всматриваться, вчитываться и вдумываться в мир, который окружает меня, я нашёл устройство его нелогичным, непонятным для меня. Часто бывая на кладбищах, глядя на холмики могил и памятники, рассматривая фотографии умерших, я вдруг понял, что именно меня с раннего детства привлекало в похоронах. Я понял, что я хотел приобщиться к этому мёртвому миру, быть рядом с ним, быть в нём. И мне до сих пор неясно, почему, зачем мы так глупо и жестоко расстаёмся с мёртвыми — относим их на кладбища. По сути, на мусорную свалку. При этом обычные люди, сами того не замечая, живут в окружении портретов и фотографий мёртвых, пользуются их вещами, имеют коллекции бабочек либо иных насекомых, собирают гербарии, ходят в музеи, чтобы смотреть на мёртвых животных и птиц. А людей — своих близких, родных и любимых — относят подальше от дома, за ограду, на свалку. Почему для обычных людей это кажется нормальным? А мысль о том, чтобы сохранить своих дорогих, хотя и мёртвых, кажется им абсурдной и омерзительной? К тому же, им кажется, что смерть непременно несёт горе и слёзы. А если хотя бы ненадолго представить, как было бы спокойно и чудесно продолжать жить вместе. Без глупых рассуждений о жизни после смерти, о загробных тайнах, о душах умерших, а просто жить рядом с ними физически. Что может быть проще? Ну умер кто-то. Ничего страшного. Пусть он или она останутся среди нас, живых. Почему этого удостоился у нас только один Владимир Ленин, а в огромном Китае Мао Цзэ-дун? А остальные? Ведь всё равно же минимум раз в год мы ходим на кладбища в родительский день. Общаемся с ушедшими от нас. Беседуем с ними на их могилах. Но почему нельзя с ними быть рядом всегда? Сколько душевных трагедий можно было бы избежать или, по крайней мере, смягчить страдания живых, если бы это было позволено. Человеческая фантазия безгранична, и с её помощью было бы легко создать бесчисленное множество мёртвых шедевров на площадях и улицах, в парках, домах, театрах… Можно было бы ходить к мертвецам в гости, либо приводить их к себе. Продолжать их любить, уважать и даже — ненавидеть. Между жизнью и смертью сейчас есть некая грань. Тонкая, невидимая. Она мешает человечеству создать тихий, спокойный и блаженный мир. Этот мир моей мечты я бы назвал некросферой…".
— Скажите, Вадим, — вдруг очень осторожно спросил Бердников. — А когда у вас был первый сексуальный опыт?
От неожиданного вопроса, который прозвучал сразу после того, как Рудольф Карлович сделал паузу, Вадим застенчиво улыбнулся. Опять достав из кармана носовой платок, он приложил его к своим глазам. За всё это время они заметно слезились. Болезненно слезились. Убрав платок в карман, он посмотрел на людей в белых халатах и ответил:
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.