Адресат неизвестен - [17]

Пациент все еще сидел в кабинете доктора. От нечего делать я подошла к книжному шкафу, заполненному книгами в красивых кожаных переплетах с золочеными надписями. Книги, и вдобавок старые, — это моя страсть. Я с интересом приглядывалась к именам авторов и названиям книг. Ю. Качинский, Розы, год издания 1881; Lindley, Rosarum monographia[1], 1820; Jamain, Les roses[2], 1872; Lebl, Rosenbuck[3], 1895. В книге Жорэ говорилось о розах в древности и средневековье. Комплект «Rosenzeitung»[4], издававшейся в 1866 году во Франкфурте-на-Майне, по-видимому, недавно или даже только что просматривали. Он лежал на полке плашмя, и в нем было несколько закладок.

Я взяла «Rosenzeitung» и открыла на первой закладке. Там была статья под названием «Легенда черной розы». Автор иллюстрировал свой текст старательно выполненной гравюрой, изображающей замок Розенкранцев. Статью замыкала виньетка — камин из черного мрамора, венок черных роз и латинская надпись: «Credor, dixit Rosa».

— «Мне доверяют, сказала Роза»… — прошептала я.

Что-то тревожило меня в этих словах. Странно: ведь роза — это символ красоты и любви, цветок богини Венеры, он чужд всему страшному и темному. Я быстро пробежала глазами статью, которой недавно интересовался кто-то из жителей этого дома. За дверью послышался тихий шорох, и я поспешно положила книгу на полку. Никто, однако, не вошел. Кладя книгу, я заметила, что на корешках многих томов золотились внизу маленькие готические буквы «C. R.». Это, несомненно, были книги из библиотеки замка. Она, как говорится, разошлась по людям, и я уже не в одном липовском доме видала такие книги.

Статья не дала мне никаких новых сведений. Бернард Симони, доставив нам второе загадочное письмо, постарался, чтобы мы не скучали. Он подробно рассказал нам легенду, о которой я, правда, и раньше что-то слыхала. В четырнадцатом веке Христиан Розенкранц провел много лет в Индии и Египте. Под влиянием восточных верований он, вернувшись в Европу, основал общество, которое должно было способствовать совершенствованию нравов человечества. С тех пор это общество, которое приняло название «Ордена Розы» (в числе его членов был, между прочим, и граф Калиостро, знаменитый «чародей» и любитель приключений), подвергалось различным превратностям судьбы, боролось против ордена иезуитов, вступало в союз с масонами и вообще было тайной организацией. В конце девятнадцатого века оно существовало лишь как союз мечтателей-художников и поэтов. И вот липовская легенда гласила, будто владельцы здешнего замка вели свою родословную от основателя «Ордена Розы», Христиана Розенкранца. И будто он из своих странствий по Азии привез знаменитый розовый куст, который стал с тех пор гербом рода Розенкранцев[5], двести или триста лет тому назад поселившихся в Липове. Традиционные черные розы они посадили у своего замка. В легенде содержалось и предостережение: когда черные розы перестанут цвести на замковом холме, кончится благополучие владельцев замка, и счастье перейдет к тому, кто станет новым обладателем черной розы.

Я стояла у окна и глядела на великолепный розариум доктора. Тут были самые разные сорта: и деревца с розами, походившими на огненные шары, и другие, разветвлявшиеся у самой земли и поднимавшие яркие цветы на длинных стеблях прямо к солнцу, и вьющиеся розы, которые обвивали своими длинными гибкими побегами изящно сконструированные решетчатые подпорки. Не хватало лишь одного — куста черной розы. Этот куст рос перед скромным домиком старого садовода, а хозяина его убили, — значит, лжет легенда, что черная роза приносит счастье своим владельцам?

Я так задумалась, что далее вздрогнула, когда за спиной у меня раздался веселый зычный голос доктора Свитайло:

— А! Вижу, что уважаемая пани Зузанна тоже становится пленницей роз! Предостерегаю вас, серьезнейше предостерегаю — гибельная это страсть. Ничто уж потом человеку не дорого. Ничто не волнует. Остаются только розы. Только розы.

Он шутил, но слова его прозвучали удивительно жестко. Я подумала, что он мог бы, пожалуй, для удовлетворения своей страсти уничтожить человека, если тот окажется помехой.

— Доктор, — сказала я, изображая предельный энтузиазм, — я так мечтаю увидеть это чудо вблизи! Но я знаю, что вы…

— Ха-ха-ха! — загремел он во весь голос. — Что я ревную розы больше, чем жену? Верно, верно! Но чего не сделаешь для такой милой, такой очаровательной женщины, как вы… Прошу, прошу вас покорнейше…

Выйти в сад можно было только через дом, отделявший его от улицы. В ограде не было ни ворот, ни калитки. Через мрачный коридор и крылечко мы вышли на солнце. Ходили от одного куста к другому, и доктор сообщал мне их имена и происхождение. Он утверждал, что цветы, а в особенности розы, имеют свой нрав. Даже у роз одного и того же сорта бывают разные характеры, различные привычки.

— Как у женщин, пани Зузанна, как у женщин!

— Но я отнимаю у вас время, доктор, — будто спохватившись, сказала я, — а ведь вы очень заняты. Простите меня, бога ради.

Я уже узнала, что мне было нужно. Ни на одном кусте не было прививок, и лишь кое-где виднелись следы свежей подрезки. И давно пора уже было опрыскать розы, потому что на них завелась тля. Очень странно, что страстный любитель роз так запускает их. И чем же занимался тут несколько часов подряд Шимон Лагуна? Он ведь не был человеком ни вялым, ни ленивым, он умел дорожить временем. Может, он отдыхал в тени розовой беседки, так густо оплетенной разросшимися побегами, что сквозь них не мог пробиться ни солнечный луч, ни человеческий взгляд? Но как это мог опытный садовод неосторожно рвануть нежные ветви — вон сколько их висит теперь, грустных, увядающих?