Адмирал Лазарев - [52]

Хоть корабли, запасшиеся продовольствием, водой, вином и всем другим, что планировалось приобрести, и готовы были к отходу из Копенгагена 14 сентября, но из-за сильных встречных ветров с севера плавание удалось продолжить только 17 сентября.

По свидетельству Д. И. Завалишина, пребывание в Копенгагене было «чрезвычайно приятным», а десятидневный отдых оказался «очень благотворен для команды, получавшей свежую провизию и овощи и даже фрукты; кроме того, всем выданы были в счет жалованья деньги, чтобы, пользуясь здешнею дешевизною, они могли бы запастись каждый тем, что считал необходимым для дальнего похода»^{195}.

Русские офицеры и матросы покидали Копенгаген в наилучшем настроении.

Однако вскоре бурная погода вынудила корабли укрыться на Дильском рейде в проливе Па-де-Кале, где они пережидали непогоду до 30 сентября. И там русские стали невольными свидетелями аварии более чем 20 купеческих судов, из которых многие потеряли даже якоря и без помощи лоцманов из Диля непременно потерпели бы крушение. Что же касается «Крейсера», то он едва отстоялся на четырех якорях.

Среди мореплавателей Дильский порт в те времена был известен искусством своих лоцманов и большими возможностями для оказания помощи кораблям. Впрочем, они заходили в Диль, который на самом деле и портом, в полном понимании этого слова, не являлся, лишь при крайней необходимости. Тем более что иногда прибой там был так силен, что без содействия лоцманских шлюпок даже сообщение с берегом было невозможно.

Интересно, что при спасении людей в Диле действовали не одни только лоцманы, но и собаки, называвшиеся ньюфаундлендскими. Если кто-то падал в воду, эти собаки в то же мгновение бросались за борт и выносили несчастного на берег. Михаил Петрович купил несколько таких собак для спасения людей в случае падения в воду с корабля. Одна из них, которую моряки назвали Боцман, запомнилась команде тем, что во время купаний в море, устраиваемых в теплых водах, хватала какого-нибудь матроса и тащила к кораблю.

Вынужденная стоянка на Дильском рейде расстроила все расчеты Лазарева на ускорение запланированных приготовлений в Англии, и потому он, чтобы не потерять еще больше времени, отправил одного офицера в Лондон к российскому генеральному консулу, чтобы при его содействии произвести заказы всевозможных вещей и приборов, изготовление которых требовало немало времени.

Выйдя, наконец, 30 сентября из Диля, «Крейсер» направился в Портсмут, куда намеревался прибыть вечером того же дня. Но в этот короткий промежуток времени произошли такие драматические события, которые едва не окончились крушением корабля.

Краткий переход через Па-де-Кале поначалу проходил при отличной погоде, и на судне шла размеренная спокойная жизнь. Но к вечеру погода начала стремительно меняться, однако фрегат уже находился вблизи острова Уайт у самого входа в залив, где расположен Портсмут, и особой тревоги на борту не возникло. Если бы наши моряки подошли в это место часом раньше, то все прошло бы без приключений. Но этот злополучный час едва не погубил корабль и всю экспедицию в самом начале плавания.

Вот свидетельство Завалишина о том, как боролась со стихией под руководством Лазарева команда «Крейсера»: «Были у нас впоследствии трудные минуты у берегов Тасмании и у северо-западного берега Америки, но никогда мы не находились в такой продолжительной опасности, как в Английском канале эти дни 1 и 2 октября: в течение двух суток никто не сходил сверху. Чтобы отойти от подветренного берега, к которому прижимала нас буря, мы, спустив верхнее вооружение, вынуждены были нести такие паруса, каких не позволяла никакая сила ветра, и что было бы вовсе невозможно без уменьшения высоты рангоута.

<…> Хорошие качества фрегата замедлили его гибель до наступления более благоприятных обстоятельств: в этом и заключалось наше спасение, но не переменись ветер, гибель все-таки была бы неизбежна. <…> Корабль с менее хорошими качествами давно был бы выброшен на берег. <…>

Утомление всех было крайнее, и потому Лазарев, оставя фрегат на попечение лоцманов для наблюдения за приливом и отливом, дозволил всем лечь спать, вахтенным на палубе, а остальным в каюте, и мы спали истинно богатырским сном целые сутки, отказавшись от обеда и ужина и выпивши только по чашке чаю и то не сходя с койки»^{196}.

Как бы то ни было, корабли благополучно вошли в Портсмутский рейд.

Из-за жестоких штормов Лазареву пришлось сделать вынужденную остановку в Портсмуте и простоять там еще почти два с половиной месяца. Следует отметить, что ранее корабли разлучились, и «Ладога» пришла в Портсмут на шесть дней позже «Крейсера».

М. П. Лазарев писал в своем донесении из Портсмута от 12 октября 1822 года:

«При сем случае не могу я довольно нахвалиться теми превосходными качествами, какие оказались в фрегате «Крейсер» при отходе от подветренного берега, в жестокий сей ветер, продолжавшийся двое суток»^{197}.

Отдохнув, русские моряки на следующий день принялись за работу, и при первом же осмотре оказалось, что им придется задержаться в Англии гораздо дольше, чем предполагалось. Дело в том, что не только на фрегате много всего требовало переделки и замены, но главное, что на шлюпе «Ладога», как сообщил его командир Андрей Петрович Лазарев, помпы оказались совершенно негодными, лонг-салинги