Адмирал Лазарев - [51]
Как отмечал потом в своей книге «Русские кругосветные путешествия с 1803 по 1849 год» контр-адмирал Николай Алексеевич Ивашинцов, «оба судна были снабжены провизией на 18 месяцев»>{190}.
Д. И. Завалишин уточняет: «Фрегат был нагружен и перегружен донельзя. Сначала предполагали было, что отправляющийся с нами шлюп «Ладога» назначается преимущественно для отвоза нашей провизии — до трех тысяч пудов, а насколько останется места, возьмет и материалы для Камчатки и Охотска. Но как нередко случается, главное назначение сделали побочным, а придаточное — главным. Шлюп «Ладога» взял материалов для Камчатки и Охотска 4500 пудов, а нашей провизии — только 1300 пудов»>{191}.
Ко всем вышеизложенным особенностям устройства разных частей на фрегате «Крейсер» необходимо прибавить и учреждение собственных музыкантов и хора, чего не имелось тогда даже и на первоклассных кораблях. Обзавестись ими можно было только за собственный счет командиров, что при не очень больших доходах флотских офицеров доступно было немногим. «Между тем музыка на фрегате не только имела большое значение в иностранных портах, но и служила развлечением, поддерживавшим бодрость духа команды в скучные длинные переходы, длившиеся иногда по нескольку месяцев. Инструменты были куплены Лазаревым на свой счет, но при участии и некоторых офицеров»>{192}.
Получается, что и это предусмотрел Михаил Петрович. Музыканты, общим числом в 20 человек, были выбраны из своей же команды и обучались во время подготовки к походу у наемного капельмейстера. Был составлен и хор песенников, так что во время хорошей погоды музыканты и хористы по очереди развлекали экипаж.
Также были предприняты невиданные меры, относившиеся к сохранению здоровья людей и поддержанию бодрости духа, и это заслужило всеобщее и безусловное одобрение. Даже то, что иным казалось мелочным и педантством, полностью оправдалось в походе. На фрегате «Крейсер» никогда не было значительного числа больных, а цинга и вовсе не появлялась, что удивительно для тех времен.
А чтобы не допустить развития воровства на фрегате, Михаил Петрович лично делал внезапные осмотры ящиков и чемоданов нижних чинов, и никто не мог потом припомнить во все время похода «ни одного случая между матросами посягательства на чужую собственность»>{193}.
17 августа 1822 года, при попутном восточном ветре, корабли под командованием М. П. Лазарева снялись с якоря с Кронштадтского рейда, отправляясь в трехлетнее, а может быть, как тогда имели основание предполагать, и в четырехлетнее плавание.
Первые же пройденные мили показали отличные мореходные качества «Крейсера». Однако воспользоваться в полной мере хорошей скоростью своего корабля Лазарев не мог, поскольку вынужден был уменьшать паруса, чтобы имевший плохой ход шлюп «Ладога» имел возможность поспевать за своим лидером.
Ситуация напоминала ту, что сопровождала суда антарктической экспедиции, когда «Мирный» все время отставал от «Востока». Только теперь Лазарев командовал более быстрым кораблем.
В самом деле, «Ладога» строилась не как военный шлюп, а как транспортное судно, которое потом было обращено в военное. Но в отличие от плавания в Антарктиде, где корабли всегда держались вместе, «Крейсеру» приходилось иногда покидать «Ладогу», назначая ей «рандеву», чтобы избежать лишних задержек, томительных и порой мешающих выполнению поставленных перед их миссией задач.
Буквально сразу же небольшой отряд Лазарева подвергся ударам стихии. Чем далее корабли подвигались по Финскому заливу, тем сильнее становился ветер. Началось бесконечное и довольно опасное лавирование в тесном пространстве залива, а когда корабли вышли в Балтийское море на больший простор, ветер стал еще сильнее и дошел до степени шторма. Так корабли «трепало» двое суток, особенно около острова Борнгольм.
Потеряв несколько лишних дней в переходе до Копенгагена, Лазарев очень желал сократить, насколько возможно, пребывание свое в столице Дании, несмотря на то, что необходимо было выполнить множество самых разных дел.
Контр-адмирал Н. А. Ивашинцов в своей книге о кругосветных путешествиях констатирует: «5 сентября остановились на Копенгагенском рейде, имея на переходе Балтийским морем противные и крепкие ветра»>{194}.
Как и предполагал Лазарев, в Копенгагене он застал стоящую на рейде Архангельскую эскадру: линейный корабль «Сысой», фрегат «Вестовой» и транспорт «Урал». Михаил Петрович отправил на «Сысой» комиссию, состоявшую из лейтенанта Анненкова, мичмана Завалишина и доктора Алимана, для выбора из команд эскадры людей на замену тех матросов на «Крейсере» и «Ладоге», которые оказались по различным причинам непригодными для дальнего и ответственного похода, всего 22 человека. На это у Лазарева имелись министерское предписание и высочайшее повеление.
После предъявления прибывшими от Лазарева офицерами своих полномочий капитан линейного корабля и начальник эскадры с видимой неохотой приказали выстроить команду. Однако, как вспоминал Завалишин, с первого же взгляда видно было, что многих недоставало. Тогда Анненков потребовал именной список за подписью капитана, что вызвало у последнего горячие возражения, но лейтенант с «Крейсера» объявил ему, что иначе придется составить соответствующий протокол по всей форме о том, что были «учинены препятствия комиссии в исполнении ее обязанностей». Начальник эскадры вынужден был уступить, но настоял на том, чтобы людей отбирали не с одного, а со всех подчиненных ему кораблей пропорционально численности команды. Так и поступили, задание Лазарева было выполнено.
