Адель - [32]

– А чем они занимаются?

– Он, кажется, оптик.

Вердоны перешли дорогу. Жена держала в руке бутылку шампанского. Ришар поднялся, обвил рукой талию Адель и поздоровался с ними. Люсьен уцепился за ногу матери и уткнулся носом ей в бедро.

– И ты здравствуй. – Женщина склонилась к мальчику. – Ты не хочешь со мной поздороваться? Меня зовут Изабель. А тебя как зовут?

– Он стесняется, – извинилась за сына Адель.

– О, не беспокойтесь. Я вырастила троих, знаю, что это такое. Так что удачи вам! Мои ни за что не хотят уезжать из Парижа. Проводить выходные с престарелыми родителями им уже неинтересно.

Адель отправилась на кухню. Изабель пошла было за ней, но Ришар удержал ее: «Садитесь. Она не любит, чтобы к ней на кухню входили».

Адель слышала, как они говорят о Париже, о магазине Николя Вердона в семнадцатом округе и о работе Изабель в рекламном агентстве. Она выглядела старше мужа. Говорила громко и много смеялась. Даже за городом, в разгар лета, она была в элегантной блузке из черного шелка. И серьги надела. Когда Ришар хотел налить ей розового вина, она изящно накрыла бокал рукой: «Мне хватит. Боюсь, меня развезет».

Адель вернулась к ним, ведя за собой Люсьена.

– Ришар рассказывал нам, что вы бросили Париж, чтобы жить за городом, – с воодушевлением сказал Николя. – Хорошо тут у вас. Земля, камни, деревья – только стоящие вещи. Предел моих мечтаний, когда выйду на пенсию.

– Да. Чудесный дом.

Все посмотрели в сторону липовой аллеи, которую велел посадить Ришар, – деревья росли попарно, одно против другого. Солнце пронизывало листву, заливая сад фосфоресцирующим бледно-зеленым светом.

Ришар говорил о своей работе, о том, что он называл «своим виденьем медицины». Рассказывал истории о пациентах, смешные и трогательные, которые никогда не рассказывал Адель, и сейчас она слушала их, опустив глаза. Ей хотелось, чтобы гости ушли, а они остались бы вдвоем в вечерней прохладе. Допили бы – пусть молча, пусть все еще в ссоре – стоявшую на столе бутылку. И следом друг за другом отправились бы спать.

– Вы работаете, Адель?

– Нет. Но в Париже я была журналисткой.

– Не жалеете?

– Работать сорок часов в неделю и зарабатывать ровно на оплату няни – не вижу, чему тут завидовать, – перебил Ришар.

– Ты не дашь мне сигарету?

Ришар вынул пачку из кармана и положил на стол. Он сильно опьянел.

Ели они без аппетита. Готовила Адель плохо. Сколько бы гости ее ни хвалили, она знала, что мясо пережарено, а овощи безвкусные. Изабель медленно жевала с напряженным лицом, словно боялась подавиться.

Адель безостановочно курила. От табака у нее посинели губы. Она вздернула брови, когда Николя спросил:

– Скажите, Адель, вот вы вращаетесь в журналистских кругах, и как вам ситуация в Египте?

Она не стала говорить ему, что больше не читает газет. Не включает телевизор. Даже фильмы не смотрит. Слишком боится романтических историй, любви, постельных сцен, обнаженных тел. Слишком она нервная, чтобы вынести житейскую суету.

– Я не специалист по Египту. Зато…

– С другой стороны, – поправил Ришар.

– Да, с другой стороны, я много работала в Тунисе.

Разговор стал общим, затем увял, замедлился. Когда были исчерпаны все темы, которые без риска могут затронуть незнакомые люди, им оказалось почти нечего сказать друг другу. Слышен был лишь стук вилок и звук жующих ртов. Адель встала, зажав в губах сигарету, держа в каждой руке по блюду.

– На свежем воздухе быстро устаешь. – Вердоны трижды повторили эту шутку и наконец ушли, вернее, их почти вытолкал Ришар, который энергично махал им вслед, стоя на гравийной дорожке. Смотрел, как они возвращаются домой, и думал, какие секреты и ошибки скрывает эта скучная пара.

– Как они тебе? – спросил он у Адель.

– Не знаю. Милые.

– А Николя? Как он тебе?

Адель не отрывала взгляда от мойки.

– Я тебе уже сказала. Они мне показались милыми.

Адель поднялась в спальню. В окно она видела, как Вердоны закрывают ставни. Она вытянулась на постели и уже не двигалась. Ждала его.

Они ни разу не спали раздельно. По ночам Адель прислушивалась к его дыханию, храпу – всем этим хриплым звукам, из которых состоит совместная жизнь. Она закрывала глаза, стараясь занимать как можно меньше места. Обратившись лицом к краю кровати, свесив руку, она боялась повернуться. Можно было бы распрямить колено, протянуть руку, притвориться спящей и прикоснуться к нему. Но она не шевелилась. Вдруг она до него дотронется, пусть даже нечаянно, а он разозлится, передумает, вышвырнет ее вон?

Убедившись, что он спит, Адель поворачивалась. Смотрела на него, лежащего в зыбкой постели, в этой спальне, где все казалось ей хрупким. Ни одно движение больше не будет безобидным. И это вызывало у нее безмерный ужас и безмерную радость.

* * *

Интерном Ришар проходил стажировку в неотложной помощи больницы Питье-Сальпетриер. Одна из тех стажировок, где вам постоянно твердят, что «здесь вы многое узнаете о медицине и о человеческой природе». В основном Ришар занимался больными гриппом, пострадавшими в дорожных авариях, жертвами нападений, недомоганиями из-за гиперактивности блуждающего нерва. Он думал, что увидит неординарные случаи. Но стажировка оказалась смертельно скучной.