Адаптация к хитрости - [73]

— Неведение было твоим спасением.

— Неведение было моей слабостью.

— Ты недовольна, — отметил наставник. — Ты злишься. Но не стоит жалеть о произошедшем. Звезды каждому из нас готовят жизненный путь, и не всегда он лепестками роз усеян.

— Вы могли бы предупредить.

— Ты росла миролюбивой тихой девочкой. В тебе сложно было заметить то, что сейчас я вижу отчетливо. Ты — боец. И ты ступила на свой путь. То, чем занимался твой отец, ты продолжишь. Там, где он допускал ошибки, ты не допустишь.

— Почему вы так уверены в этом?

Наставник повернулся к саду, показал рукой на цветущие растения, на богатую зелень. Я больше обратила внимание на его тонкие полупрозрачные пальцы, чем на прелесть сада. Он опытен, он мудр, несмотря на юный облик. Может быть, мне, в самом деле, было лучше расти в неведении?

— Ты любишь мир. А отец твой любил войну. Это был смысл его жизни. Не вы. Он женился не по любви, а по необходимости. Союз ставил жесткое ограничение: ни один военный не пойдет в бой против спящих, пока не оставит потомство.

— Если бы это была только необходимость, ему было бы достаточно одного ребенка, а нас четверо.

— Владимир, отец твой, имел не одну жену. Первая жена родила ему двоих сыновей — Агапия и Аркадия. С первой женой его случилось несчастье… Как только выдалась возможность, Владимир увез сыновей на самую безопасную планету самой безопасной системы Толимана — Горунд. Чтобы без опасений воевать против спящих. Чтобы знать, что его род продолжится.

Я помолчала. А что тут еще скажешь? Разве что можно спросить, что за «несчастье» случилось с первой женой. С первой… женой…

— Что с ней случилось?

— Она ушла к Звездам.

Я опустила голову, в которой нехорошо зашумела кровь. Голова и без того болела после бессонной ночи… Такого быть не может, что Агап и Кеша — не… Может. Но как же так? Нас растила одна мама!

— Ты ведь задавалась вопросом, отчего старшие братья зарегистрированы на пять лет раньше? Вот и ответ. Владимир планировал отдать старшего сына в лучшую Военную академии Союза людей — в ту, в которой ты учишься. Поэтому был выбран Горунд. Но случилась большая беда. Нападение на Еву-2 спутало все планы. На несколько лет Владимир пропал для своих сыновей… А вернулся уже с другой женой и двумя детьми. Чтобы пропасть снова, — печально закончил наставник.

— Но как … и Агап, и Кеша своей матерью всегда считали…

— Викторию. С родной матерью они были разлучены так рано, что и не помнили ее лица. И настоящей матерью стала им та, чью утрату ты так тяжело переживала.

— Это все не так уж важно, — решила я. — Не понимаю, зачем вы вообще мне все это рассказали. Могли бы оставить меня… как вы сказали? «В неведении».

— Ты сама захотела узнать. Я увидел этот вопрос в твоих глазах.

— Вы могли солгать, просветленный.

— Зачем? Это не такая уж страшная правда. А обман был благом для Агапия и Аркадия. Дети, которые были лишены родителей, нуждались не в трагичном рассказе о том, что их настоящая мама умерла, а папа скоро снова улетит воевать. Они нуждались в семье. Нуждались в надежности. Нуждались хотя бы в одном родителе.

— Наверное… вы правы.

— Не думай о былом, думай о настоящем. Скоро и у вас появятся свои семьи.

«Ага, одна — уж точно», — подумала я про Тему и Милу.

— Чего ты так страшишься? — вкрадчиво поинтересовался наставник.

— Мне страшно, что, выучившись в академии, я стану пешкой в чьих-то руках. Орудием, которое направляет чужая рука.

— Так стань рукой, а не орудием.

— Смогу ли?

— Те, кем легко манипулировать, такими вопросами не задаются. Как бы ни было тебе тяжело в академии, ты на своем месте. Вижу, после разговора со мной тебе лишь тяжелее на душе стало.

— Тяжелее, — кивнула я. — Я приду в другой день, просветленный. Если вы захотите меня принять…

— Я всегда рад тебя принять.

Мы разошлись, и я села на скамейку у выхода, ждать Кешу. Головную боль приходилось терпеть. Запахи перестали успокаивающе воздействовать. Все стало не таким, каким было в детстве. Пропало благоговение перед Домом Жизни. Пропало и доверие к наставнику.

Отец хотел меня уберечь, но вместо этого круто подставил. Неужели не было другой планеты, не центаврианской, где мы могли бы жить? Почему именно здесь? Неужели нельзя было догадаться, что, раз у меня психическая устойчивость, то рано или поздно об этом узнают?

Голова начала раскалываться.

«Принц моего детства… С фиолетовыми глазами. Уж не нарочно ли ты держал меня в благословенном лирианском неведении, чтобы потом посмотреть, как я буду выпутываться?»

— Не злись, это портит кровь.

Я подскочила, и поскорее проверила — стоит ли блок на ТПТ. Блок стоял. Наставник вернулся ко мне. То ли проводить решил, то ли сказать что-то забыл…

— Нина, мне необязательно читать мысли, чтобы понять, о чем ты думаешь. Ты считаешь, мы поступили глупо? Не продумали будущее? Но кто я, Нина? Имел ли я право указывать твоему отцу? Он так решил, и потому все так сложилось. Он сказал — пусть мои дети живут на ферме, и пусть моя дочь не будет в списке потенциально полезных.

— Это было глупое решение.

— Но это было его решение. Он тогда решал твою судьбу. Дети всегда страдают за промахи родителей. Но тебе, милая, страдать не придется.