Погода стояла так себе — было еще не настолько холодно, чтобы надевать теплую куртку, но достаточно промозгло. Я шла по улице, грея руки в карманах любимой кожанки и шмыгая носом. Не разреветься бы на улице!
Утром меня вызвал шеф и отчитал за опоздания. Я повинилась, но напомнила, что и после работы частенько остаюсь, и на выходных подрываюсь, если нужно, в офис. Шеф сказал, что за это он доплачивает, а я напомнила, что ни разу не доплатил. Слово за слово, мы поругались, и предложение писать заявление на увольнение по собственному желанию не заставило себя ждать. Да, я опаздываю частенько, но что такое десять-пятнадцать минут с утра против двух-трех часов, которые я периодически просиживаю в кабинете, чтобы закончить срочные дела?
В общем, мерзкое утро выдалось. Как и вся прошедшая неделя: в понедельник выяснила, что парень мне изменяет; в среду позвонил отец — кажется, у него снова депрессия, а это автоматически означает запой; в четверг я села на жвачку в метро — испортила любимые джинсы! А сегодня пятница и увольнение… У меня засвербело в носу — кажется, еще и простуда напала! Я остановилась у ближайшей скамьи, выудила из сумки пачку бумажных платочков, выудила один, высморкалась. Со спины налетел еще один порыв ветра, вырвал испачканный платочек из рук, понес куда-то.
Я взялась за ручку сумки и пошла.
— София! — позвал меня кто-то.
Я обернулась.
Мужчина, статный, высокий. Как он умудрился так незаметно ко мне подойти? И во что это он одет? Я такие длинные плащи только в кино видела. Хорошая вещичка, ничего не скажешь, вот только мне не нравится, как низко капюшон надвинут на лицо. Помимо этого, в глаза мне бросилась неуловимая странность всего облика мужчины.
— София, — повторил он глухо.
— Да. Вы что-то хотели? — вежливо осведомилась я.
— Хотел.
Я и моргнуть не успела, как он шагнул ко мне и дал пощечину, да такую, что меня развернуло в сторону, и я бухнулась на колени. Сумочка от рывка тоже упала, ее содержимое оказалось на тротуаре.
Ошарашенная, я поднесла ладонь к щеке. Правая сторона лица онемела. Ну и псих! Лучше свалить от него как можно скорее! Увы, псих угадал мои намерения и, схватив меня за руку, подтянул вверх к себе:
— Нашла мир себе под стать? Хорошо спряталась, молодец. Но у меня отменные ищейки.
— Больной? — шепнула я, холодея от страха. Эта улочка всегда пустует… Если я закричу, услышат ли меня? А если услышат, придут ли на помощь?
— Я здоров. У меня была только одна болезнь — ты, — выговорил он с отвращением. — Но я излечился.
Я рванулась в сторону, но он меня удержал.
— Помоги-и-ите!
— Кричи, — милостиво разрешил маньяк. — Тебя не услышат.
— Да что тебе нужно?! — с отчаянием спросила я, продолжая бешено вырываться и производить шум. Поблизости явно никого не было, да и сумерки наползли слишком быстро… Черт, разве такое может со мной случиться?
— Ты за все заплатишь. А остаток дней проведешь в заключении, как и подобает преступнице и изменнице.
— О чем ты говоришь?!
— Скоро поймешь.
У меня появилось ощущение, что земля ушла из-под ног, а перед глазами закружились хороводы звездочек. Они танцевали, меняли размеры, дразнили меня… Наконец, перед глазами перестало мельтешить. Маньяк в плаще все еще держал меня за руку, и для надежности так к себе прижал, как будто хотел со мной воедино слиться.
Я протерла глаза.
То ли темнота слишком быстро спустилась на московские улицы, то ли этот психопат успел утащить меня куда-то. Я хотела заорать снова, но тут вспыхнул свет, и крик застрял у меня в горле.
Мы находились посреди просторной комнаты. В первую очередь мне в глаза бросилась огромная люстра, испускающая болезненно-яркий свет. Затем я отметила, что комната не просторна, а громадна, да и вовсе это не комната, а зал. Ошарашивающих деталей стало так много, что у меня закружилась голова. Это ведь галлюцинация? Хоть бы это была цветная, объемная, натуралистичная — но галлюцинация!
Маньяк потащил меня за собой, не заботясь о моем самочувствии.
— О, Боже, — вздохнула я, но мой голос почему-то прозвучал не так, как обычно — стал гораздо нежнее. А вместо привычных русских слов я услышала слова, похожие на немецкие по звучанию. На глаза упала волнистая прядь.
Я остановилась, вырвала руку у маньяка и схватилась за голову. Мои волосы… мои волосы! Они длинные!
Похититель остановился:
— Рада обрести свой истинный вид?
Он говорил не на русском, но я отлично его понимала. Почему?!
— Зеркало, — шепнула я не своим голосом и не на своем языке. — Мне нужно зеркало…
— Будет тебе зеркало.
Мужчина пошел вперед, а я за ним. Мне было страшно осматриваться, потому что все, что я видела, выглядело ненастоящим в своей роскоши. Все эти цвета… эта мебель… эти аксессуары… это все не может быть реально. Мы свернули куда-то в темноту — при нашем появлении вспыхнул все тот же болезненный свет.
Мы оказались в коридоре, стены и потолки которого были зеркальными. Я подошла на неверных ногах к ближайшему зеркалу и подняла руку. Незнакомка в отражении сделала так же. Невысокая, стройная, даже по-детски хрупкая, она смотрела на меня большими темными глазами, тонкие брови удивленно изгибались над ними. Ее лицо нельзя назвать красивым, но оно определенно способно очаровать.
