Адаптация к хитрости - [72]

— Хочешь унизить старшего?

— Я рискую больше, в случае проигрыша мне придется тебя целовать!

— И, если это будет поцелуй не в губы, я буду недоволен.

— Даже если я проиграю, это будет единственный поцелуй, который ты от меня получишь.

Он кивнул.

Я быстро позвонила Гаррисону по ТПТ и узнала, что он ждет меня у аэро-площадки. И, как бы я не старалась уверить себя в обратном, Гаррисон, увидев меня в компании с Малейвом, испугался. Это было заметно даже издалека.

Ли еще и кивнул ему. Гаррисон вздернул подбородок вверх, и сверкнул глазами в тщетной попытке выглядеть уверенным.

— Боюсь, ему придется менять брюки, — заметил Малейв.

— Ты выиграл, — очень волнуясь, проговорила я, и взглянула на центаврианина. Сегодня он был утомлен — видимо, у него были какие-то проблемы. И все равно он не срывался на мне, как это любят делать мужчины. Я протянула к нему руку и сразу же одернула.

Это ведь так просто — коснуться губами его губ! Подтянуться вверх, и все! И все же я медлила и не знала, как подступиться.

Он наклонился, и я затрепетала…

— Отдашь долг как-нибудь потом.

С этими словами Малейв направился к клубу, а я так и осталась стоять.

Остаток ночи я толком не спала: ворочалась, вздыхала, пила воду, ходила по комнате. Пыталась читать книги, но строчки плыли перед глазами, пыталась слушать музыку — и не слышала ни мелодии, ни слов.

«Отдохнешь, говорили они. Тебе понравится», — ворчала я про себя. Если бы я была мазохисткой, мне бы, конечно, понравилось пребывание в пафосном клубе среди пафосных людей, общение с загадочной Милу и обжимания с Ли. Но я не была мазохисткой, и все произошедшее меня вымотало.

Утром я чувствовала себя разбитой. Анна сообщила, что меня ждут на завтрак. Я доплелась до террасы, упала на табурет, вяло поковырялась ложкой в каше… Томительная ночь не прошла даром, а дурное предчувствие не оставляло — лишь усиливалось.

— Милая, ты плохо спала? — осведомился Кеша.

— Не то, чтобы… — ответила я, и вспомнила про наказ Солда. Нужно сходить на медитацию к лирианцам. Они успокоят и умиротворят, и избавят от тревоги. — Давай сходим в Дом Жизни?

— Вечно вас тянет к этим чертовым монахам, — пробурчал Агап, и вгрызся в лепешку.

— Сам ты черт! Кеш, ну так что? Сходим?

Брат согласился. Как в старые добрые времена, мы пришли в Дом Жизни — храм для тех, кто хочет отринуть суету, почувствовать единение с природой, обратиться к самой своей сути. Когда я была маленькой, не понимала, почему лирианцы селятся на всех планетах, где существует жизнь, ведь у них есть своя планетарная система. На первом же занятии в Доме Жизни мне объяснили: как и спящие повсюду вносят хаос и гибель, так и лирианцы несут исцеление и жизнь. Поэтому на любой заселенной планете есть хотя бы один Дом Жизни. А на Горунде, центаврианской здравнице, таких Домов — множество. Особенно в резервациях, где жили пострадавшие от спящих.

Нас препроводили к наставнику, с которым мы когда-то часто занимались. В детстве я была влюблена в наставника, прекрасного юношу (который разменял шестую сотню) с необыкновенным выражением аметистовых глаз. И только повзрослев, поняла, что он никогда взаимностью не ответит.

— Аркадий, Нина! Какая радость!

— Наше почтение, просветленный.

— И блага, — добавила я.

Кивнув ученикам, которые упражнялись в левитации (я подавила завистливый вздох), он поманил нас за собой, в сад. Мы уселись на мягкие подушки сразу за пышным кустом. Запахи сандала и цитрусовых расслабляли. Здесь я всегда чувствовала себя защищенной. Будь моя воля — осталась бы помощницей, но, увы, я не обладала эо.

— Вы пришли меня навестить или по делу? — спросил наставник, усаживаясь.

— И то, и другое.

— Нина, ты выглядишь усталой. А ты, Аркадий, слишком много времени проводишь под светилом. Больно глядеть на твою обожженную кожу. Шавасана[7], молодой человек. Помнишь, что это такое?

— Помню, — вздохнул Кеша.

— На лужайке рядом с фонтаном как раз начинаются занятия. Если поторопишься, успеешь к началу.

Брат ушел, и все внимание наставника обратилось на меня. Я склонила голову, позволяя лирианцу изучить меня касанием рук.

— Я касаюсь тебя, и мне хочется скорее убрать от тебя руки, ибо прикосновение к тебе обжигает. Столько сомнений, страхов, волнений… Что изменилось в жизни твоей, Нина?

— Я поступила в Военную академию, просветленный.

— Значит, они узнали, — кивнул прекрасный принц моего детства.

Вопреки ожиданиям, сегодня его касания не казались мне теплыми и исцеляющими. Мне было неуютно и неприятно, и хотелось упрекнуть: «Я так тебе доверяла, я ты меня подставил». Но я ждала, понимая, что просто так бы лирианец не пошел на обман.

— Я хочу, чтобы вы рассказали мне про отца, — сказала я твердо и даже несколько обвинительно. — И объяснили, почему скрывали правду обо мне.

— Владимир взял обещание, что мы не будем докладывать в органы о тебе, как не доложили и о нем.

— Почему вы согласились ему помочь?

— Владимир нарушал правила, чтобы спасать других, и мы нарушили правила для него.

— О вашем обмане стало известно, — сухо сказала я. Хотелось сказать наставнику еще много ласковых, но я сдержалась. Малейв мне всю душу вытряс, чтобы добиться нужного результата. А если бы я знала о своем «даре», то с легкостью могла бы его скрыть.